Играть по-русски. Психодрама в России: истории, смыслы, символы

Е.Л.: Произошли ли реальные изменения во внутреннем состоянии протагонистки или нет? У меня была твердая уверенность, что произошли, иначе я не предложила бы повторить эту сцену. Если директор не уверен, что нечто произошло, состояние изменилось, то лучше не спешить в такую сцену, иначе это будет повторение неуспеха. То есть нам нужно постараться гарантировать протагонисту возможность убедиться: “Да, действительно, во мне что-то изменилось”. То, что в классической психодраме называется “тестом на реальность”, для меня еще и подкрепление (может быть, даже в большей степени). В данном случае внутреннее состояние протагонистки действительно изменилось, наступило как бы эмоциональное “насыщение”. Марина изменила свое отношение к этой ситуации, и на тот же самый стук теперь у нее возникла совсем другая эмоциональная реакция. Уже было ясно, что будет дальше.

Е.М.: Она по-другому пришла к ребенку и на настойчивые, “максимизированные” вопросы “а ты меня любишь, а ты со мной побудешь, а сколько ты со мной побудешь” старых реакций не дала. В ее поведении был целый спектр чувств, а в ответах — разнообразие и своего рода “объемность”. В эмоциональном отклике все было очень прямо и чисто, тепло, а на вопрос “сколько” был ответ “сколько смогу”, то есть дедушкин совет был принят во внимание. Это очень важный момент, потому что он показывает, как много произошло не только с барьером, но и с Виной. Первоначальная интрапсихическая конструкция, которая держала протагониста — “не могу, но должна; должна все, и поэтому не могу ничего”, — была размыта работой в двух предшествующих сценах. И “не должна, но могу столько, сколько смогу” — некое свободное проявление истинного чувства лишилось двух сдерживающих блоков — и раздражения, и вины.

Е.Л.: Это было приятно наблюдать. Как директор я часто делаю провоцирующие замечания типа: “Не раздражает ли она тебя?”; “Она так много от тебя хочет, а ты так устала”. Смысл таких замечаний заключается в дополнительном усилении теста на реальность. С другой стороны, на мой взгляд, была хороша игра вспомогательного “Я”, дочери Марины, которая — фактически без моей наводки — стала преувеличенно назойливым, приставучим ребенком. Если бы участница, играющая роль дочери, сама не повела себя так, я бы именно об этом ее и попросила. Провокация на проверку оказалась с двух сторон — со стороны вспомогательного “я” и со стороны директора. И на те самые вопросы — “Не слишком ли дочка назойлива, не раздражает ли это тебя?” — Марина отчетливо отвечала: “Нет, все нормально”. Цель таких провокаций — не только проверка, но и закрепление успеха, и перевод до­стигнутого успеха на уровень осознавания с помощью маркировки для протагониста того факта, что действительно что-то изменилось. Это была последняя сцена. На ней мы смогли закончить.