|
Морено стремится к преодолению этого противопоставления человека и Бога. Он рассматривает человеческую креативность во взаимосвязи с космической. В нашем образе ветки и дерева это означало бы, что ветку нельзя воспринимать независимо от дерева. Такое относилось бы лишь к отломанной, увядающей ветке. Живая ветка — если бы она могла сказать: «Я, ветка» — не противопоставляла бы себя организму, составной частью которого она является, своей первопричине и смыслу бытия, а знала бы, что не дерево живет благодаря ветке, а ветка живет благодаря дереву, причем характерным для него, составляющим суть дерева образом. В «расширенном самопонимании», которое относится не только к обособленному «бытию веткой», ветка понимала бы «Я дерева» как еще одно свое «Я», как собственную всеобъемлющую Самость. Подобную связь Морено усматривает в отношениях человека с космосом. Он постулирует дальнейшее религиозное развитие от «Ты-Бога» к «Я-Богу». Эти представления иллюстрируются стихотворениями из «Завещания отца». Бог требует от человека обращаться к нему не как к Богу в значении потусторонности, а воспринимать его как «Я-Бога» в себе и своих близких, в которых Бог — креативный мировой процесс — общается с самим собою: О, имя отца, Рана отдаления. Невыносимо слышать мне имя свое. Не надо звать меня больше, Я рядом с вами (79). Еще отчетливее представление об общающемся с самим собой Боге выражается в следующих строках: Любимое дитя, моя детка, Взгляни на себя моими глазами, Не мои ли глаза твои глаза. Любимое дитя, моя детка, Послушай себя моими ушами, Не мои ли уши твои уши. Любимое дитя, моя детка, Поцелуй себя моими губами, Не мои ли губы твои губы. Любимое дитя, моя детка, Взгляни на своих деток, Сотворенных тобою, Вскормленных тобою, Обласканных тобою, Не мои ли детки твои детки (79). Вопреки этому исходящее от ограниченного человеческого «Я»-сознания и по-прежнему определяющее состояние нашего духа расщепление мирового процесса на Бога и человека проявляется также и в разделении человеческой жизни на религиозную и мирскую сферы и продолжается в дальнейшем разделении мирской сферы на человека и мир. В ходе этого процесса человек, исходя из своего ограниченного, привязанного к «Я» самопонимания, все в большей степени рассматривал природу лишь в качестве «имеющегося под рукой» объекта эксплуатации. Даже медицинское мышление Запада вплоть до недавнего прошлого несло на себе печать этого расщепления. Вначале только тело, как часть природы и «имеющийся под рукой» объект, представляло интерес для науки. Затем в понятии «психика» были объективированы компоненты человека, называвшиеся прежде душой и духом, которые опять-таки в качестве «имеющегося под рукой» пассивного объекта исследования сделались доступными для научного наблюдения и эксперимента. Негативным побочным явлением этой общей тенденции развития является нарастающая с появлением все более совершенной техники эксплуатация природы, ее разрушение и достигшее огромных размеров овеществление человека. — 87 —
|