|
Экспериментальный характер этих новых путей развития театра Морено отобразил в своем анонимном произведении «Театр импровизации» (59). Оно в поэтической форме выражает мореновское понимание театра импровизации — theatre immediat — как театра воздействия спонтанной игры. В рождественском (мистериальном) театре — непосредственном предшественнике психодрамы — не преследуют цель косвенного разрешения конфликта через показ соответствующего конфликта, подобно тому как это делается в theatre critic традиционной сцены, а стремятся, выйдя за пределы theatre critic и theatre immediat, к целительному, шутливому действию in situ, на месте конфликта, и hie et nunc, в данный момент, с вовлеченными в него людьми. Морено пишет: «Мистериальная сцена — частный дом. Здесь-то и возникает самый настоящий театр — именно здесь чаще всего прячут в самом укромном месте от чужих глаз свое богатство. Он абсолютно личный. Самый первый дом, дом, где рождаются и умирают, дом родных и близких, становится подмостками и кулисами, рампой — широкие ворота, оконный карниз и балкон, зрительным залом — сад и улица перед ним. В традиционном театре не свободны ни момент, ни место. В театре импровизации момент — текущий, место —производное от него. В мистериальной игре и момент, и место оригинальны, истинное время и истинное место совпадают. Актеры мистериальной сцены — жители частного дома. Путешествие потока чувств, ощущений и мыслей по личному миру может быть упоительным и не встретить сопротивления. Но. если двое, в беде или в радости, наталкиваются на взаимное сопротивление, эта ситуация есть конфликт. Он образует из обособленных обитателей частного дома общество. С момента конфликта, связанные пространством и временем, они все больше и больше увязают друг в друге. Страх в доме может быть столь велик, что двоим или многим не помогает ни молчание, потому что они уже молчат, ни беседа, потому что недуг уже не в душе, а в теле, ни изменение, ни — самое очевидное — смерть. Это состояние двух существ, которые, несмотря на полную ясность, друг друга не понимают. Это состояние двух душ, которым изменение духа, души, тела помочь не может, только любовь. Все, что бы ни делалось, — впустую. Они живут в бесконечном возвращении и углублении того же самого зла, и даже саморазрушение было бы здесь уничтожением сознания, но не конфликта, узел был бы разрублен, но не развязан. Дом, в котором они живут, укрывает от чужих взглядов, тело, которое их окружает, оберегает от столкновений, конфликт служит внутренним предлогом, чтобы еще глубже затаиться в себе. Но из этого запутанного лабиринта проблем с матерью и отцом, женой и детьми, друзьями и врагами дома, проистекая из недоразумений или, наоборот, благодаря разумению, сам собой возникает вопрос: — 42 —
|