|
В «И Цзин» есть интересный пример эстетической позиции. Гексаграмма 22 «Пи» переводится как «грация»: Эта гексаграмма показывает огонь, разрушающий секретные глубины земли, вырывающийся вверх, освещающий и делающий красивыми горы и небесные высоты. Грация, красота формы, обязательна в любом союзе, если он должен быть хорошо организован и благоприятен, а не хаотичен и вреден [50]. Нам говорится, что таков мир искусства, «несущий успокоение чистого созерцания», хотя рано или поздно вся красота формы проявится только как «краткий миг экзальтации»: «...По этой причине Конфуций был однажды очень огорчен, когда, консультируясь у оракула, он получил гексаграмму «грация» [51]. Юнг в его комментарии на «И Цзин» заметил, что эта реакция Конфуция «напоминает совет, данный Сократу его демонием: «Ты должен создавать больше музыки», из-за которого Сократ начал играть на флейте» [52]. Если, как я думаю, Конфуция можно считать человеком с доминирующей социальной установкой к культуре, а Сократ, очевидно, был выдающимся представителем философской позиции, то мы можем понять их тенденцию пренебрегать эстетической позицией и необходимость получить напоминание о важности ее наличия, в случае Конфуция — неприятное. Этот пассаж в «И цзин» демонстрирует очень важное качество любой характерной реакции на чистую красоту — ее мимолетность, которую Шелли уподобил «блекнущему угольку» [53]. Вероятно, это поможет объяснить присущее ей чувство ненадежности по сравнению с другими формами культурного опыта, особенно с религиозным опытом, обращенным к тому, что существует вечно за фасадом видимой вселенной, даже если сейчас мы видим только «как через тусклое стекло». По сравнению с этим или с определенностью социального порядка эстетическая установка может показаться своенравной. Но хотя это и может оказаться справедливым для того, что Джозеф Кемпбелл называл моментом «эстетического ареста» [54], эстетическая позиция в том смысле, в котором я говорю о ней сейчас, сделана из более прочной материи. В моем обсуждении четырех позиций я еще отмечу ее сходство (в главе 5) с преданностью науке, которая, как мы знаем, является одним из самых основных аспектов любой культуры в задаче сохранения высокого уровня внимательного наблюдения явлений природы, ускоряющего осознание человеком его места в мире. Естественные науки особенно зависят от этого типа наблюдения, посредством которого чистое эстетическое переживание стабилизируется в установку, способную производить свежие открытия. В практике юнгианского анализа многие анализируемые оказываются людьми с высоко развитым эстетическим чувством, которое может заметно выделять их, но может и способствовать их изолированности. Пример последнего хорошо описала Марион Вудман в книге «Привязанность к совершенству». Они приходят на анализ, ища среди прочего избавления от изолированности, хотя часто думают, что пришли получить психологическую санкцию на сохранение их эстетической установки. Поэтому они в начале становятся даже более защищенными от распознавания своей изолированности, чем раньше. — 36 —
|