Психология Юнга и буддизм

Затем визуализируйте синий цвет, бесконечно лучи­стый, исходящий из сердца Христа и проникающий в ваше собственное сердце, очищающий ваш разум от всех его ошибочных концепций. Ваше маленькое, ме­лочное и эгоистичное эго — как бы начальник или президент иллюзий, и три яда, три министра эго — жадность, ненависть и невежество — полностью вычи­щаются этим голубым светом, излучающим блажен­ство. Нерешительный разум, особо скептичный, разъ­едаемый сомнениями, мятущийся между «может быть, да» и «может быть, нет» оказывается освящен­ным. Также очищается узкий разум, неспособный ви­деть полноту, потому что его точка зрения слишком ограничена, его поле видения слишком сужено. Когда эта светлая энергия наполнит ваш разум, ваше сердце становится, как лазурь, оно объемлет универсальную реальность, оно заключает в свои объятия все про­странство.

При помощи усердной практики, по мере развития высших уровней сознания, божества, созданные мен­тально, принимают динамичную реальность, мощно влияющую на медитирующего. Если их перенести в терминологию юнгианской психологии, эти божества становятся воплощенными архетипами. В том, что ка­сается их реальности и причин их эффективности, мы можем вернуться к Юнгу, ссылаясь на его определение иллюзии.

По каким критериям рассматриваем мы, что какая-то вещь есть иллюзия? Существует ли для психики что-то, что мы имеем право назвать иллюзией? То, что мы охотно называем иллюзией, может быть для психи­ки жизненным фактором крайней важности, так лее необходимым, как кислород для тела, например — психической реальностью первостепенного значения, вполне вероятно, что психика нисколько не обеспоко­ена категориями, которые служат нам для восприятия и понимания реальности; для нее все, что ходит, есть реально... Ничто не более вероятно: то, что мы называ­ем иллюзией, является реальным для психики; вот по­чему мы не можем считать, что психическая реаль­ность соизмерима с сознательной реальностью.

Вполне очевидно: нужно иметь в виду, что в терми­нологии буддийской философии это утверждение бы­ло бы действительным только на уровне относитель­ной реальности. На уровне конечной реальности все сущностно пусто.

В тантрических садханах (духовных упражнениях) ум­ственная деятельность по медитации сопровождается мантрами и мудрами, в которых участвуют слово и дело.

Мантры являются священными звуками, слуховыми символами, лишенными конкретного смысла, но они подобно ритму, музыке или поэме обладают силой эвокации: властью вызывать глубокие чувства и состоя­ния сознания, трансцендирующие обычные мысли и слова. Для посвященного мантра говорит непосред­ственно и очень прямо, и имеет способность пробуж­дать латентные силы, спящие в медитирующем. Для других людей мантра остается тайной. Простое декла­мирование мантры без соответствующей подготовки и без соблюдения соответствующей ментальной установ­ки бесполезно, ибо звук мантры не просто физический, но прежде всего — духовный. Его издает разум и слы­шит сердце.