Мечтание и интерпретация

В одном из немногих снов, рассказанных анализируемой, она находится в общественном месте, ей необходимо принять душ, но ни на одной из кабинок нет занавесок. Там есть скромная незаметная дверь, похожая на дверь ванной, которая ведет в симпатичную квартиру, оформленную в любимых тонах пациентки — темно-красных и коричневых. Г-жа J. сказала, что у нее нет мыслей по поводу этого сна. Я поинтересовался, не отражает ли сон пациентки болезненное, но при этом невысказанное чувство, что в переносе-противопереносе не хватает приватности. “Скрытная” дверь ведет в жилое пространство (пространство, в котором пациентка может жить своей частной жизнью). Это место, отражающее ее собственный стиль. Я сказал, что темно-красный и коричневый цвета, по-видимому, подразумевают сексуальную витальность как часть того, что представляется и переживается пациенткой во сне и, возможно, желается ею в переносе.

Обсуждая сновидение, я спросил д-ра Е., инструктировал ли он
г-жу J., что ее задача состоит в том, чтобы говорить все, что приходит в голову. Он сказал, что говорил об этом пациентке в начале анализа (семь лет назад), но с тех пор ни один из них не упоминал об этой инструкции.

Мы с д-ром Е. предположили, что его ощущение себя жертвой мучающего и назойливого разглядывания и обнажения со стороны
г-жи J. может отражать что-то из спроецированных переживаний пациентки о том, как по-садистски грабят ее собственный внутренний мир. Вполне возможно, что это фантазийное разрушительное разграбление происходило потому, что и аналитик, и анализируемая подчинились воображаемому авторитету, “фундаментальному правилу” и всему, что оно символизировало для д-ра Е. и пациентки. (Конечно, ход анализа не определяет один какой-то фактор, такой как инструктирование пациентки говорить все, что приходит в голову. В обсуждаемом нами случае инструкции аналитика по поводу фундаментального правила были проявлением подспудной интерсубъективной конструкции, в которой оказались аналитик и анализируемая.)

Тщательное обсуждение этого аспекта переноса-противопереноса происходило в течение последующих месяцев супервизии. Одним из элементов обсуждения был рассказ д-ра Е. о том, что он воспринимал фундаментальное правило как “данность” отчасти из-за того, что оно служило важным компонентом в контексте его собствен­ного анализа. Д-р Е. понял, что его неспособность к саморефлексии этого аспекта аналитического взаимодействия представляет собой отыгрывание им своей досады по поводу этого аспекта его собственных переживаний в анализе, и стал подозревать (на основе даль­нейших мечтаний, возникавших во время сеансов с г-жой J.), что в этом анализе он в своей фантазии мстительно меняется ролями с пациенткой.