Фрейд

Конечно, христиане тоже обиделись[316]. Преподобный Винсент Макнаб в своей статье в лондонской Catholic Herald писал, что нашел «нецензурные» страницы в книге, которые заставляют задуматься, нет ли у автора сексуальной одержимости. Затем преподобный перешел от оскорблений к угрозам. «Профессор Фрейд, естественно, благодарен свободной, щедрой Англии за оказанное гостеприимство, – писал он. – Но, если его откровенная защита атеизма и инцеста станет широко известна, мы задаем себе вопрос, как долго продержится гостеприимство Англии, которая по-прежнему называет себя христианской страной». Если бы основатель психоанализа прочитал статью, то узнал бы стиль австрийских духовных лиц, знакомый ему еще по Вене.

Любители писать письма тоже спешили высказать свое мнение, даже еще до того, как работа «Человек Моисей и монотеистическая религия» вышла из печати. На Фрейда хлынула целая лавина посланий – незнакомые люди из Палестины и Соединенных Штатов, Южной Африки и Канады, не стесняясь в выражениях, выражали свое неудовольствие его идеями. Один заявлял, что такого рода критика Библии типична для нечестивых евреев, которые хотят оправдать свой отказ от фундаментальных истин иудаизма. Другой выражал надежду, что Фрейд не опубликует эту книгу, поскольку она нанесет невосполнимый ущерб и лишь даст еще одно оружие Геббельсу и другим зверям. Еще один анонимный корреспондент из Бостона бранил Фрейда короткими фразами: «Я прочел в местной газете ваше заявление, что Моисей не был евреем. Жаль, что вы не смогли сойти в могилу, не обесчестив себя, старый кретин. У нас тысячи таких ренегатов, как вы, и мы рады, что избавились от них, и надеемся скоро быть избавленными от вас. Жаль, что бандиты в Германии не поместили вас в концентрационный лагерь, где вам и место». Другие авторы писем, а затем и рецензенты были чуть более вежливыми, а некоторые даже находили идеи Фрейда стимулирующими или отчасти верными. Один из них, некто Александр Бурначев из Рио-де-Жанейро, сообщил, что работает над похожей книгой и его взгляды совпадают со взглядами Фрейда, а также просил выслать ему экземпляр книги «Человек Моисей и монотеистическая религия» наложенным платежом.

Конечно, доказательства, на которые опирался основатель психоанализа, были далеки от убедительных. В лучшем случае это предположения, отчасти устаревшие и противоречивые в деталях. Гипотеза Фрейда, что еврейское слово «Бог», Адонай , может происходить от египетского монотеистического поклонения Атону, – догадка, в которой сам мэтр был совсем не уверен, – выглядит неправдоподобной. А примитивный ламаркизм, согласно которому исторические события передаются в бессознательном от одного поколения к другому, в работе «Человек Моисей и монотеистическая религия» не более убедителен, чем в любом из предыдущих его трудов. Но Фрейд, в последние годы жизни размышлявший о Моисее – египтянине, не был тайным антисемитом или самозваным пророком, ведущим своих неблагодарных последователей к земле обетованной психоаналитической истины – земле, которую ему суждено увидеть, но на которую не суждено ступить. Он был интеллектуальным мыслителем, не ограниченным клиническим материалом, стремившимся дать приют гипотезам, которые его увлекали.