Фрейд

В начале июня 1939 года, когда Шур был в Соединенных Штатах, лихорадочно пытаясь поскорее закончить все свои дела и вернуться к мэтру, Анна Фрейд сообщила ему о признаках некоторого улучшения в состоянии отца. Тем не менее боли оставались сильными, протез было трудно ставить и снимать, а от злокачественной опухоли, которая начала изъязвляться, исходил очень неприятный запах. 8 июля Шур приехал в Англию и увидел, что мэтр выглядит теперь гораздо хуже, чем до его отъезда. Фрейд похудел и выказывал признаки апатии. Он страдал от бессонницы и бо2льшую часть времени отдыхал. Из дальних стран к нему приезжали друзья. В июле Ганс Закс сумел вырваться в Лондон и ежедневно навещал Фрейда. «Он выглядел очень больным, – вспоминает Закс, – и невероятно старым. Было видно, что каждое слово сто2ит ему огромных, почти непомерных усилий. Но эти мучения не сломили его волю». Фрейд по-прежнему принимал пациентов, когда боль немного ослабевала, и собственноручно писал письма, когда у него хватало сил держать ручку. Он не жаловался, а предпочитал говорить о психоанализе в Соединенных Штатах. При расставании Закс, зная, что мэтр не любит открытого проявления чувств, непринужденно заговорил о своих планах. Фрейд, вспоминает Закс, оценил его деликатность. Он пожал ему руку и сказал: «Я знаю, что в Америке у меня есть по крайней мере один друг». Несколько дней спустя, в конце июля, на неделю приехала Мари Бонапарт. Она понимала, что больше не увидит Фрейда. 1 августа основатель психоанализа официально прекратил свою медицинскую практику – это был решительный жест прощания.

В воспоминаниях последних гостей заметен легкий оттенок удивления – хотя все они близко знали Фрейда – его неизменной обходительностью. Он спрашивал о других людях, никогда не выказывал признаков нетерпения или раздражения. Болезнь не превратила его в капризного ребенка. 13 августа с ним попрощался племянник Гарри. «Когда я ответил на его вопрос о времени моего возвращения из Соединенных Штатов, к Рождеству, его губы тронула печальная улыбка и он сказал: «Думаю, ты меня уже не застанешь». Через несколько дней в коротком сердечном письме немецкому поэту Альбрехту Шефферу Фрейд назвал себя задержавшимся и процитировал слова самого Шеффера: ему остается только ждать, ждать.

В конце этого месяца до сестер Фрейда в Вене дошли вести, что их любимый старик совсем плох. Роза Граф в письме племяннице писала, что ей известно о невероятной заботе Анны об отце. За неделю до начала войны она сообщала, что французские визы, несмотря на высокое покровительство друзей брата в Париже, еще не прибыли[317]. 27 августа Фрейд сделал последнюю запись в своем дневнике. Она заканчивалась словами: «Военная паника».