Эго-психология и проблема адаптации

Можно сказать, автоматизмы — подобно другим обсуждавшимися психическими феноменам — также находятся под контролем внешнего мира, и при определенных условиях, формульно сокращенное поведение является более лучшей гарантией овладения реальностью, чем новая адаптация по каждому случаю. В этом смысле даже достижения огромной биологической адаптационной ценности, подобно гибкому мышлению и действию, могут препятствовать адаптации, мешая автоматизированному процессу в неподходящий момент или в неподходящей степени. Автоматизация является характерным примером тех сравнительно устойчивых форм адаптированности, которые оказывают длительное воздействие на процессы адаптации. Огульное утверждение, что одной из целей психоанализа является трансформация этих автоматизмов в подвижные процессы эго (то есть в процессы, которые заново адаптируются по каждому случаю) не оценивает по достоинству ценность таких предсознательных автоматических действий.

Ригидность эго — хорошо известное препятствие к адаптации. Мы должны, однако, внести изменения в эту формулировку, так как автоматизмы также могут быть более лучшими формами функционирования. То превратное представление, которое мы пытаемся исправить, очевидно имеет два источника: во-первых, наша концепция функций эго смоделирована слишком схематически на одной функции эго (то есть, на выборе между альтернативами); во-вторых, мы пренебрегли адаптированными формами поведения в пользу процессов адаптации, которые, конечно же, более заметны. В действительности, как гибкость, так и автоматизация необходимы и характерны для эго; целенаправленные достижения зависят от некоторых функций, принимающих гибкую форму, других функций, принимающих автоматизированную форму, и еще других — комбинирующих эти две формы в различных пропорциях. Эго должно быть способно включать автоматизированные функции в свои процессы адаптации. Позвольте мне напомнить вам, что мы уже сталкивались с таким включением антитезиса в абсолютно другой области: рациональное действие должно включать в свой план иррациональные элементы. Здесь снова мы сталкиваемся лицом к лицу с почти незатронутыми проблемами формирования структуры внутри эго и ранговом порядке функций эго с точки зрения их биологической целенаправленности.

Автоматизмы также являются “долженствованиями” (хотя это “долженствование” будет, естественно, лишь особым случаем повсеместного психологического детерминизма). Не все автоматизмы не могут быть изменены немедленно и без переходного периода посредством одного лишь волевого решения. Эти “долженствования” и те симптомы навязчивости, не испытываются, конечно, одинаковым образом. Однако расстройства, вызываемые нарушением автоматизмов и симптомы навязчивости, сходны; но таковы же и расстройства, которые вызваны нарушением эго синтонических действий влечений: даже рационально оправданное прерывание сексуальной деятельности равносильно расстройству и неудовольствию. Мы обычно считаем патологичным, если люди находят трудным делом принимать решения, а не являются хозяевами своих действий, или не имеют доступ к определенным умственным актам и областям, относительно которых большинство людей имеют контроль. В этом контексте Велдер (1934b) предпочитает термины “свободный” и “несвободный”; то же делает и Голдштейн (1939) при характеристике поведения людей с травмой мозга. Я избегаю термина “свободный”, так как в истории философии он приобрел столь много дополнительных значений, что это неизбежно должно вести к неправильным пониманиям; однако те факты, к которым имеет отношение данный термин, действительно устойчивы, и могут даже обеспечивать один из критериев здоровья (среди других) в определенных случаях. Интерпретация этих фактов, конечно, подвергается обсуждению. Что я имею здесь в виду, так это то, что контроль со стороны сознательного и предсознательного эго, его степень и размах, имеют позитивную значимость для здоровья, хотя “долженствование” и “неспособность действовать иначе” не всегда являются недвусмысленными критериями патологии. Сверхупрощенные теоретические концепции здоровья не принимают во внимание эти эмпирические факты. Здоровые люди тоже подчиняются “долженствованиям”. Они не моллюски; они обладают “характерными чертами”, и эти черты просто являются сравнительно стабильными формами реакции, которые не пересматриваются по каждому случаю. Поведение Лютера: “На том стою и не могу иначе”, не является патологическим.