|
Каково отношение этих автоматизмов к принципу удовольствия и навязчивому повторению? Очевидно, эти сравнительно ригидные аппараты часто увековечивают нечто, что однажды было приятным, что решало задачу, или устраняло расстройство, или что-либо подобное. Мы уже подчеркивали, что формульное сокращение по сути благоприятствует отношениям реального существования. Возможно, что эти “принципы” — как мы их понимаем — лишь приводят в действие спусковой механизм канализированных действий и методов мышления (так как они были структурализированы), но не регулируют их последующее течение. Так как автоматизированные процессы являются повторяющимися, можно подумать, что они некоторым образом связаны с навязчивым повторением. Эта координация будет даже очевидна, если мы — подобно Александеру (1925) — назовем каждое повторение ранее успешного овладения навязчивым повторением. Импликация принципов Фрейда (1920) навязчивого повторения, однако, иная. Согласно Фрейду, фиксирующий фактор навязчивого повторения находится вне принципа удовольствия, не принимает во внимание принцип удовольствия. Повторение переживаний, в более узком смысле, должно, возможно, отличаться от повторения методов решения. Определенно имеются повторения, которые следуют принципу удовольствия, и поэтому мы не должны принимать каждое повторение за выражение навязчивого повторения. Имеют место фиксации на ситуациях удовлетворения, а также на травмах. Согласно Нанбергу (1937), прямое наблюдение детей показывает, что “постоянная борьба между задерживающими тенденциями навязчивого повторения и голодом по новым впечатлениям мало-помалу приводят к овладению реальностью. В ходе этого процесса навязчивое повторение постепенно отступает на задний план” (с.171). Но здесь мы должны проводить отличие между двумя видами “повторения”: во-первых, постоянное повторение маленьким ребенком одного и того же действия, и повторные пробуждения одной и той же ситуации; во-вторых, наш текущий интерес, автоматизация действий и мышления, в результате которой определенные задачи всегда решаются одним и тем же или очень схожим образом. Эти два вида повторения могут сливаться в некоторых поведениях, но они могут также проявляться раздельно и часто это делают. Первый из них играет видную роль в исследованиях ребенка психологами, и подвергается интересному психоаналитическому исследованию Шпицем (1937), который показывает, что этот тип повторения идет на убыль около шестого года жизни, что он появляется позднее лишь при определенных условиях (цикличность и т.д.), и что эта убыль связана с прохождением Эдипова комплекса. Мы можем предположить, что в этих повторениях часто переплетены навязчивые повторения и принцип удовольствия, как это продемонстрировал Фрейд на примере игры ребенка. Одним из работающих здесь факторов является знакомое активное повторение пассивных переживаний. Шпиц оставляет открытой возможность связи с навязчивым повторением и подчеркивает достижение удовольствия и избегание боли (цепляние за знакомое, которое не грозит болью; и избегание нового и угрожающего). Объяснение повторения как сберегающего расход энергии очевидно недостаточно во многих случаях. Хорошо известный пример Гернея, цитируемый Шпицем (1937), типичен: ребенок одиннадцати месяцев спотыкается в своей кроватке и сильно ударяется лбом; после нескольких минут громкого плача он продолжает биться лбом множество раз в течение примерно получаса. К.Бюлер (1928) объясняет такие случаи как “упражнения функции”. С биологической точки зрения, то есть, с точки зрения возможной адаптивной значимости, это объяснение не может быть отвергнуто; однако с психологической точки зрения мы можем и должны к этому добавить — как показал Велдер (1932) — Объяснение посредством навязчивого повторения. — 50 —
|