Досье на человека

— Лиза, давай поговорим.

— Давай.

— Расскажи мне, что случилось, когда мы... э-э... расстались.

— Прости меня, Сережа.

• Я? Я... прости?! За что?!
• Я сама не понимаю, как все это произошло.

— Но что произошло?!

Лиза прикрыла глаза, и Лукину показалось, что ее от этого еще сильнее побледневшее лицо стало похожим на мертвую маску. Он вновь ощутил неприятный толчок внутри чрева, но в этот момент она опять заговорила. Звук ее голоса монотонно выползал из вяло шевелящихся тонких губ, словно из заведенной механической ма­шины. По мере того, как он вслушивался в ее расказ, его недо­умение возрастало — «да это бред какой-то!», но одновременно нечто, похожее на любопытство, заставляло его внимание следо­вать за Лизочкиными перипетиями. Он сел в кресло рядом с ней и смотрел в окно, стараясь не глядеть на подругу. Огромная и не­подвижная луна висела напротив, словно прилипнув к черному стеклу форточки.

*

Несколько раз ударил колокол, и гулкое эхо прокатилось над чер­ной рекой, рябью теребя гладкую поверхность воды. Всколыхнулись прибрежные огни — вспыхнули сотни, тысячи жертвенных костров, призванных возвестить Его приход. Люди некоторое время зачаро­ванно смотрели на то, как пламя изливается в густую мглу, разрывая ночь в лохмотья теней. Затем раздался чей-то пронзительный вопль — ночь содрогнулась, и обезумевшие толпы повалились на землю, захлебываясь в собственных рыданиях. Плач экстаза сотряс поверженные ниц тела. Стоны, всхлипывания, завывания вырыва­лись из иссушенных глоток.

*

Стоны, всхлипывания, завывания вырывались из иссушенных глоток.

И внезапно над всем этим месивом нависла невесть откуда при­ползшая громадная, как жирная жаба, туча, рыхлая, бородавчатая, раздувшаяся. Она выбросила жало молнии — ослепительно-стре­мительный язычок облизал массу копошащихся существ и скрылся в недрах гигантского небесного зева.

«Это Он, это Он!» — возвестили охрипшие рты валяющихся. Сквозь марево костров проступил силуэт — маленький низкий че­ловечек словно вышел из чрева черного облака и медленно напра­вился к собравшимся. «Он такой же, как мы!» — заорала толпа, — «Он такой же как мы!» Восторженные и алчущие глаза, разбрызги­вая экстатический блеск, устремились в пришельца.

*

Восторженные и алчущие глаза, разбрызгивая экстатический блеск, устремились в пришельца.

«Да, я такой же, как вы», — отвечал он. — «Я и есть вы. Я зачат вашим семенем. Я оплодотворен вашими мыслями. Я пришел, что­бы отдать вам то, что взял у вас». Люди на берегу притихли. Только гул костров расстилался над равниной. Он взглянул вверх — сквозь трещины неба просочилась луна. Казалось, она нависала почти над самой землей, круглая, массивная, постепенно окрашиваясь багро­выми отблесками. «Настало время жертвы», — снова зазвучал его бесстрастный голос, и на тонких, чуть искривленных устах появи­лась усмешка, впрочем, едва уловимая, и при желании ее можно было бы принять за судорогу боли.