Досье на человека

ПУТЕШЕСТВИЯ ГЕРМАНА. ОТСТУПЛЕНИЕ В СЕНТЯБРЬ

Нью-Йорк — Лонд

Стандартный, с прожилками гнусавости, объявляющий тон «Attention! Flightnumber...» разнесся по залу дворца, именуемого аэропортом Кеннеди, и этот холодный, равнодушный призыв не вольно заставил организоваться разрозненную людскую массу.

Пройдя через жернова таможни, паспортного контроля и прочих формальностей, Герман примостился в одном из кресел и беззаботно покуривал сигарету, мысленно прощаясь с Нью-Йорком, фантастическим спрутом, этаким Вавилоном двадцатого века. Это было его третье посещение гиганта, и он уже чувствовал себя его бездонном жерле вполне свободно, легко ориентируясь в его немыслимых ритмах, и плавно, естественно вписываясь в них. Также привыкший к ритмам далеких переездов и перелетов, он научился не суетиться и не уставать от извечной сутолоки, сопровождающей подобного рода странствия по миру. И в этот раз он не позволил увлечь себя инстинкту толпы, мысленно отделился от нее и спокойно дожидался той минуты, когда очередь поредеет и можно будет спокойно пройти в самолет.

Лайнер зажужжал, завибрировал, и вскоре его грузное тело оторвалось от земли. Герман привычно расслабился и прикрыл глаза. В подобных ситуациях он всегда вспоминал уроки по внутренней концентрации, полученные некогда у одного тибетского монаха. И теперь, погружаясь в медитативное состояние, он как бы издалека воспринимал различные раздражители. Вот проплыла мимо мила стюардессса, элегантно покачивая попкой.

— What would you like?

— Water, please.

— Anything else?

— No, thanks.

Она лучится доброжелательностью, и утонченная дымка Isseymiyake окутывает ее изысканно сексуальные жесты, настолько изыс­канные, что почти и не воспринимающиеся как сексуальные. Гер­ман, погрузившись в релаксацию, отвечает полуавтоматически, од­нако, мозг его, натренированный профессией, не только смотрит, но и наблюдает. Вот ее очаровательные матовые глаза скашиваются вниз и влево — значит в данный момент она переживает какие-то ощу­щения. Сейчас она предпочитает что-то чувствовать. Но что? Она поблескивает улыбкой, приоткрывая соблазнительную щелочку меж­ду свежими губами, но зрачки сужены — стало быть, ощущения, которые она испытывает, нельзя назвать приятными.

— You OK?

— Pardon me?

— Nothing. Nothing special.Sorry.

Она задерживает на нем взгляд. Зрачки слегка расширяются. «И зачем я к ней прицепился ?» — думает Герман и легонько выпры­гивая из своей медитации, пролетает через монотонный гул турбин и растворяется в таинственной тишине сна, в глубину которой еще прокрадывается странное бормотание соседки старухи «evil... eviliscomingsoon», но и оно вскоре затихает.