|
Еще одну проверку по источникам надо бы поискать в «активном воображении». Под «активным воображением» я понимаю череду фантазий, вызванную целенаправленным сосредоточием. Я обнаружил, что наличие нереализованных, бессознательных фантазий увеличивает частоту и интенсивность сновидений, но, когда фантазии, вошли в сознание, сновидения меняют характер, становясь слабее и реже. Из этого я сделал вывод, что сновидения часто содержат фантазии, которые «хотят» стать сознательными. Часто источником сновидений служат вытесненные инстинкты, имеющие естественную тенденцию влиять на сознательный ум. В такого рода историях пациенту ставят задачу размышлять, углубляясь в один из фрагментов фантазии, который показался ему важным, — случайная идея, может быть, или что-нибудь ему понятное из сна, — до тех пор, пока контекст фрагмента станет зримым, или, по-другому, понятным в осмыслении всего ассоциативного материала сна. Это не те «свободные ассоциации», рекомендованные Фрейдом из задачи анализа сна, а попытка разобрать фантазию, наблюдая за текущим фантазийным материалом, дополняющим фрагменты самым естественным образом. Здесь не место начинать длинные технические разговоры о методе. Достаточно сказать, что в результате ряда после- 160 довательных фантазий активизируется бессознательное и появляется богатый материал в виде архетипических образов и ассоциаций. Очевидно, что этот метод может использоваться лишь в специально отобранных случаях. Он таит в себе опасность тем, что может увести пациента слишком далеко от реальности. Поэтому здесь уместно предостеречь от его бездумного применения. В конце концов еще очень интересные проявления архетипического материала отыскиваются в параноидальном бреду, а также в фантазиях, наблюдаемых в трансе, и еще в снах в раннем детстве — от трех до пяти лет. Такой материал может быть и бесполезен, если не будут найдены дополняющие его мифологические параллели. Конечно, можно просто связать змею во сне с тем, что происходит со змеей в мифологиях, но нужно убедиться в том, что функциональное значение змеи совпадает с мифологическим контекстом. Чтобы правильно сравнивать, надо знать функциональное значение индивидуального символа, а затем выяснить, имеет ли сравниваемый параллельный мифологический символ сходный контекст и, значит, сходное значение. Установление факта такого рода требует не только долгого и утомительного расследования, но и является неблагодарным объектом для демонстрации. Чтобы символы не вырывались из контекста, надо уйти с головой в подробнейшие описания, личные и символические, а это невозможно показать в рамках лекции. Я неоднократно пытался это сделать, рискуя усыпить половину моей аудитории. — 115 —
|