|
Моя цель иная: я хочу показать читателям, что очень многие психические расстройства вызваны несовершенством межлюдских отношений, политическими режимами, социальными конфликтами. Я хочу обратить ваше внимание, читатели, на то, что если вы столкнетесь с детьми-невротиками, знайте, что чаще всего в семьях маленьких пациентов невротичны и родители. Если невротична мать, то почти с уверенностью можно утверждать, что и ребенок рано или поздно превратится в невротика, если уже не превратился. Не только потому, что «рыбак рыбака видит издалека», не только потому, что один подражает другому; не только потому, что каждый ищет себе подобных, а оттого в первую очередь, что похожи беды и страдания, обрушившиеся на них. Когда девочка родилась, мать сразу же поняла: стряслась беда, непоправимая, ужасная. Почти вся кожа лица, шеи и плеч ребенка была черно-красная. К каким только врачам мать ни возила дочь, какие только знахарки и гипнотизеры ни стремились помочь несчастному ребенку — все было бесполезно. Девочке нельзя было находиться на солнце или в тепле — немедля начинался кожный зуд, больная кожа воспалялась, ребенок не мог спать, не выносил прикосновения одежды. По натуре дочь была жизнерадостной, веселой, активной, ей хотелось к детям, но дети от нее убегали прочь. Дома были ликвидированы все зеркала, чтобы девочка не видела своего отражения. Что тут сказать о муках матери! Они были неимоверны. Муж ушел в первый же год после рождения дочери — «не выдержал ее внешнего вида». Мать всецело посвятила себя воспитанию несчастного ребенка. Когда дочери было уже 7—8 лет, она стала меняться: видно, свыклась со своим несчастьем, стала его скрывать, одевалась так, чтобы меньше была видна изуродованная кожа. Не навязывалась в компании ребят, шла только туда, куда ее звали, а фактически никуда не звали. Родители сверстников да и сами сверстники боялись заразиться от девочки кожной болезнью, тем более, что внешний вид ребенка отталкивал любого. Но девочка какое-то время жила так, словно ничего не случилось. Мать вначале радовалась этому, но потом постепенно взвыла: дочь отыгрывалась на ней, изводила ее, тиранила. Приехала за помощью к пишущему эти строки. А чем я мог помочь, кроме таблеток? Ведь пока девочка так тяжко больна, ее контакты с людьми будут еще долго ограничены, ведь люди не обязаны общаться с человеком, один вид которого вызывает самые страшные переживания. К тому же неизвестно, не окажется ли спустя много лет эта болезнь заразной. Одни вопросы и никаких ответов. Мать несет свой крест: честь ей и слава. И дочь несет тот же крест. И все общество. Ия — коли не смог помочь пациентке и ее матери. — 40 —
|