|
В далекой юности я прочитал мандельштамовские строчки: Успенье нежное — Флоренция в Москве. И пятиглавые московские соборы С их итальянскою и русскою душой... Во Флоренции тоже почувствовал некую связь флорентийской и московской архитектуры, но связь незначительную, условную, преувеличенную. Флоренция — один из самых прекрасных городов из виденных мною, но как далека она от России, от Севера, от нашей суровой, совершенно не праздничной природы, заполненной, по Гоголю, бедностью нашей жизни и нашим грустным несовершенством. Как мне хорошо было во Флоренции! Я был влюблен в этот мир, словно только что народился и позади нет 55 лет пребывания на этой неухоженной земле. Я чувствовал себя частью истории, все, кто были до меня, были мне знакомы и понятны. Галерея Уффици — один из самых великолепных музеев мира. Здесь царствует Сандро Боти- челли (1445—1510). Репродукции с его картин я, конечно, неединожды видел, но теперь понял, что ни одна репродукция не передает полностью все очарование его полотен. Ботичелли — «женский» художник. Его «Весна», «Рождение Венеры» и другие произведения просто божественны. Эти златовласые флорентийки с удлиненными лицами и загадочными глазами могут свести с ума. Они — само совершенство. Галерея Уффици переполнена туристами со всего света. Такое разноличье и разноязычье я встречал только в Лувре и в Ватикане. Как всегда, было много японских и вообще юго-восточных экскурсантов, но особенно американцев. Моих соотечественников не заметил: видно, не захотели тратиться на посещение музея (плата тут немалая, она, как правило, не входит в стоимость туристической поездки), хотя в городе часто слышна русская речь, туристов из России много. Вдруг мое внимание привлекла одна женщина, так же, как и я, завороженная ботичелливской «Весной». Для себя я решил, что эта женщина — венгерка, хотя кто она, не знаю, мы не обмолвились ни единой фразой. Уже немолодая, несколько грузноватая, с выразительным лицом, она смотрела на «Весну» не только с грустью, но и с каким-то восторгом, словно хотела вобрать в себя все что начертала рука художника. Почувствовав, что за ней наблюдают, она стала выяснять, кто это делает, и перехватив мой взгляд, мгновенно переменилась: щеки раскраснелись, глаза заблестели, фигура подтянулась, она стала молодой, привлекательной, соблазнительной, желающей нравиться. Ее синие глаза, как два ярких прожектора, глянули мне в душу, и я уже не мог оторваться от незнакомки. Боже, как она была прекрасна! Если бы все женщины были так счастливы, как она, увидев, что ею восхищаются! — 271 —
|