Женщины глазами психиатра

Когда в 1889 году французский дерматолог Франсуа-Анри Аллопо (1842—1919) описал один единственный случай трихотилломании, ему и в голову, конечно, не приходило, что через сто лет об этом нарушении будут печататься бесчисленные статьи и защищаться диссертации. Когда более 125 лет назад были опубликованы первые описания психической анорексии, тогда это нарушение расценивалось как казуистика. В наши же дни редко встретишь детский или подростковый психиатрический стационар, в котором бы одновременно не находилось хотя бы несколько таких пациентов. Еще 20—30 лет назад психическая анорексия считалась привилегией женского пола, а если нечто похожее на психическую анорексию встречалось у мальчиков-подростков, то сразу же расценивалось как шизофрения. В наши же дни психическая анорексия все чаще обнаруживается у лиц мужского пола и не всегда рассматривается в рамках шизофрении.

Таким образом, понятие казуистика имеет конкретный исторический смысл и в разную историческую эпоху содержание его меняется. Неизменным остается одно: казуистика это то, что в данный момент является большой редкостью.

Впрочем, и тут исследователь может заблуждаться.

Помню, как в 60—70—80-х годах, когда я преподавал в Центральном институте усовершенствования врачей и читал лекции по различной патологии (в том числе и сексуальной) и меня спрашивали, что такое половая норма, я неизменно отвечал так, как твердо был убежден: норма это любая форма отношений между разнополыми индивидами, приводящая к психологическому и физиологическому оргазму. Нередко на эти мои слова немедля шел вопрос: а как же сексуальные меньшинства? Ответить мне на такой подвох было легко: сексуальные меньшинства у нас — исключительная редкость, это все психопаты и криминальные элементы.

К гомосексуалистам я всегда относился с нескрываемой брезгливостью. Мне было легче понять шизофреника или эпилептика, чем гомосексуалиста. Я по сей день воспринимаю гомосексуалов, как глубоко несчастных людей, ведь как же прожить свою жизнь, не любя женщин? По-моему, большего горя не бывает для мужчин.

Но шли годы. С конца 80-х годов отечественные средства массовой информации все чаще и подробнее стали сообщать о сексуальных меньшинствах. Оказалось, что их очень много, что никакая это не казуистика, что о распространенности однополой любви не знал только Минздрав СССР (и я как его часть). Пусть журналисты и преувеличивали, но своими сочными описаниями душевных переживаний гомосексуалистов обоего пола они приучили читателей не воспринимать однополую любовь как редкость. Правда, я оказался трудноперевоспитуемым и по-прежнему думаю о гомиках как о несчастных существах, обделенных, обездоленных. Сами же гомики так, видно, не считают. Если раньше я считал их всех психически больными, то сейчас понимаю, что ошибался: большинство из них не нуждается в помощи психиатра, просто они другие, не такие как все — ведь не всем быть блондинами или праворукими, люди все разные и всех нужно понимать.