|
Большое место в представлениях о дефекте занимает гносеологическая метафора. В поле этой метафоры дефект осмысляется как ребус, подлежащий разгадке или же как заблуждение, требующее коррекции. Понятно, первый вариант относится к психодинамической парадигме, второй — к когнитивной. Уподобления терапии процессу познания, исследования многочисленны и закономерны. Оба типа концепций предполагают проведение анализа по направлению от наблюдаемых феноменов к тому, что стоит за ними. Дефект (невроз, “комплекс”) воспринимается как результат непонимания или заблуждения, терапия при таком раскладе сводится к разъяснению. При этом речь идет не только о формально-логическом непонимании. Пациент психоаналитика “не понимает”, как связан симптом с ущемленным либидо, пациент дазайнаналитика также “не понимает”, какое отношение имеют его, скажем, психосоматические симптомы к его же “неудавшемуся бытию”. Анализ патогенеза и терапевтическая процедура помещаются в пространстве между понятным и непонятым, явным и скрытым, истинным и ложным. Симптом, согласно многим представлениям — это то место, где скрывается правда о человеке. Задача терапии — обнаружение этой так называемой правды. “Безумие”, как принято считать, — это всегда еще и “неразумие”, — то есть или незнание, или, что еще хуже, заблуждение, ошибка. Невротик — это тот, кто заблуждается. Гносеологическая метафора ставит пациента и терапевта в заведомо неравное положение. Исконное высокомерие терапевтов зачастую снисходительно противопоставляло собственную “просвещенность” пациентской “темноте”, собственную прозорливость — пациентской слепоте, ну и соответственно сообразительность — “тугодумию”. Нетрудно припомнить, что процессы познания-просвещения занимали значительный объем в самых разных психотерапевтических теориях и практиках. Рациональная психотерапия Ж.-Дежерина — целиком — и ранний психоанализ — частично — ориентированы на гносеологическую парадигму. Изживание ее господства, имевшего место в раннюю эпоху развития психотерапии, в значительной степени составило содержание зрелой и позднейшей эпох, связанных с фокусированием внимания на телесности, чувствах, стратегии “здесь и сейчас”. Собственно, осознание терапевтами недостаточности просто осознания неких проблем пациентом, понимание негодности голой рационально-просветительской установки происходило по мере развития и углубления самой психоаналитической концепции. Хорошо известные истории с открытием переноса, сопротивления, роли эмоций и т. д. ясно показали несомненную слабость чистой рационально-познавательной практики. Совершенно ясно, что присутствие в ритуально-игровом мире психотерапевтической ситуации основных черт мира обыденного, где преобладает рационально-директивно-дидактически-калькулирующий жизненный стиль, безнадежно портит психотерапевтическое дело. Ничего хорошего не следует ожидать честолюбивому сочинителю теорий, да, в общем, как и любому терапевту, от просветительски-эрудированного разъяснительства. — 158 —
|