|
Продолжая уверять окружающих, что по-прежнему считает себя некрасивой («хотя и не такой уродливой, как раньше, так как вставные зубы форму челюсти немного улучшили»), в то же время с явным удовольствием выслушивала слова студентов о том, что выглядит она очень хорошо. Продолжала работать вышивальщицей-надомницей, по сути содержала всю семью. Через 2 года пришла к врачу очень взволнованной и сообщила, что ее беспокоит состояние ее детей и особенно младшего, сейчас 16-летнего сына. С тревогой говорила, что этот сын, прежде очень ласковый и живой, стал чрезвычайно замкнутым и отчужденным, перестал общаться с товарищами, становится все более грубым с родными. Придя из школы, он целыми днями либо рассматривает себя в зеркале, либо лежит на диване лицом к стенке. С полной критикой к состоянию сына, оценивая его как болезненное, больная сообщила также, что сын стал вдруг считать себя ужасно уродливым потому, что у него отломился очень маленький кусочек переднего зуба (зуб сломался года полтора тому назад, но мальчик стал считать себя уродливым только сейчас, в 16-летнем возрасте). На вопрос врача, а не то ли же самое у ее сына, что было и у нее, больная ответила категорическим возражением: «У меня было действительное уродство, только в последние годы значительно исправленное вставными зубами, а у сына болезнь. У него ведь никакого уродства зубов нет. Кроме того, он еще теперь стал говорить, что и глаз у него косой, в то время как абсолютно никакого косоглазия у него нет. Это все от болезни». Проявляла беспокойство и о старшем сыне, который, не попав в институт, работает и продолжает готовиться в вуз. Больную беспокоит, что этот сын стал испытывать неуверенность в себе, в своих силах, часто бывает в плохом настроении. В то же время более значительную тревогу, совершенно адекватно, вызывает у больной состояние младшего сына: «у старшего это может быть просто переутомление, а у младшего-то ведь болезнь». В данном наблюдении заболевание началось в 15-летнем возрасте с появления синдрома дисморфомании, весьма типичного как по своей первоначальной феноменологической структуре, так и по дальнейшей динамике. Мысли о физическом уродстве у больной возникают как бы на определенной реальной почве (небольшой дефект нижней челюсти в виде неправильного прикуса действительно был), но приобретают особое значение, определяют все поведение больной, всю ее «линию жизни» (отказ от карьеры певицы, случайное замужество и т. д.) на протяжении более чем 20 лет. Иными словами, убежденность в наличии физического уродства, возникнув по типу сверхценного образования, очень быстро приобретает характер паранойяльного бреда со всеми присущими ему особенностями. Помимо патологической убежденности в наличии уродующего физического недостатка, у данной больной выявлялись и другие расстройства, характерные для синдрома дисморфомании: подавленное настроение, идеи отношения, стремление исправить «уродство» и в то же время выраженная диссимуляция своих переживаний. Стремление «исправить уродство» хирургическим путем — вот то главное, к чему многие годы стремилась больная. Характерно, что стремление к операции носит у больной печать все той же паранойяльной настроенности. — 97 —
|