|
Синдром дисморфомании, с которого началось заболевание и который более или менее длительное время определял почти всю клиническую картину, был у рассматриваемых больных по сути первоначальным, паранойяльным этапом параноидной шизофрении. Приводим наблюдение. Больная К., вышивальщица. Единственный ребенок в семье. Мать ее отличалась решительным и настойчивым характером, была главой семьи; с 68 лет лечится по поводу церебрального атеросклероза. Отец — мягкий, покладистый, добрый; всю жизнь уступал жене, подчинялся ее авторитету; с 65 лет также лечится по поводу атеросклероза. Больная родилась в срок, росла и развивалась нормально. В раннем детстве перенесла корь, воспаление легких, позднее часто страдала ангинами. Травм головы не было. С детства была веселой, общительной, подвижной, имела много подруг. С 8 лет пошла в школу, училась хорошо. Принимала участие в общественной работе и особенно активно — в самодеятельности. Имела хороший голос, училась пению, учителя пророчили ей большое будущее. Менструации с 13 лет, установились сразу, регулярные. Замужем с 26 лет, было 3 беременности, из которых 2 окончились нормальными родами и одна — медицинским абортом. В 15-летнем возрасте, «посмотрев на себя внимательно в зеркало», больная обнаружила, что у нее неправильный прикус и нижняя челюсть «выделяется вперед и в сторону» (объективно у больной действительно несколько неправильный прикус, но без заметного косметического дефекта). Стала считать себя «ужасно уродливой», перестала общаться с людьми; из веселой, живой и общительной превратилась в очень замкнутую, никого не хотела видеть, никуда не ходила. Старалась не улыбаться и как можно меньше есть, так как была уверена, что ее «уродство» особенно заметно во время еды. Резко похудела, что дало повод окружающим заподозрить у нее туберкулез легких. При тщательном обследовании никакого соматического заболевания не обнаружено, но масса тела больной из-за самоограничения в еде вплоть до первой беременности в возрасте 26 лет оставалась низкой (40 кг при росте 157 см). Часто рассматривала себя в зеркале и в то же время совершенно перестала фотографироваться, будучи уверенной, что на фотографии ее «уродство» особенно заметно. Снималась только при крайней необходимости — для документов. Зимой чувствовала себя несколько лучше, так как «всегда можно было прикрыть нижнюю часть лица воротником». По окончании десятилетки год сидела дома, никого не хотела видеть. Настроение было очень подавленным, беспокоили сильные головные боли. Через год пошла работать на завод, «потому что было надо». — 92 —
|