Клинические основы прогноза трудоспособности при шизофрении

Вышел из этого периода резко изменившимся: опустился, был очень аутичен, неряшлив, ушел от людей, пытался работать, но не справлялся. Был медлителен, застенчив, признан инвалидом II груп­пы.

В 1939 г. одной из наших больных был приведен на курсы ху­дожников-оформителей (раньше интересовался живописью), пре­красно успевал, хорошо их окончил, ценил коллектив, начал общать­ся с педагогами и сокурсниками. Был очень дисциплинирован, про­дуктивно работал 1 1/2 года в специальном цехе художественных игрушек, будучи в это время инвалидом III группы. Во время вой­ны окончил 3-годичные курсы цветоводов и несколько лет успешно работал по этой профессии, однако часто менял места работы. По­следние 10 лет работает кладовщиком, пользуясь доверием на­чальства за свою честность.

Остается вялым, застенчивым, манерным, стереотипным и ри­гидным, аутичным. Развивает теорию раздвоения человека. Период болезни открыл ему «новые опыты жизни и очень его обогатил».

Может говорить об этом долго, но только «в порядке исключитель­ного доверия к врачу» (ни с кем, кроме своего друга, об этом не говорит). При этом становится разбросанным, несобранным в речи, теряет последовательность, возбуждается и превращается в фана­тичного проповедника, обличителя пороков и неверия людей

В случаях длительной и стойкой ремиссии с дефек­том возможна и полная социально-трудовая компенса­ция. Основные помехи к этому у больного М. обусловли­ваются значительными изменениями личности: вялостью, стереотипностью, манерностью, до сих пор остающейся трудностью общения с людьми. В повседневной жизни больной скрывает свои бредовые концепции, но, изла­гая их в беседе с врачом, возбуждается, превращается в фанатичного проповедника — обличителя.

Формы компенсации параноидного типа дефекта многообразны. Мы наблюдали: 1) полное критическое преодоление бреда и сознание болезни; 2) дезактуализацию бреда при неполной критике к прошлому: «тогда преследовали, сейчас перестали и никаких влияний я не испытываю». Или «продолжают воздействовать на мой организм, но я привык и не обращаю внимания»; 3) от­деление, изоляцию еще актуальных бредовых пережи­ваний от прочих адекватных сторон психической дея­тельности и, в частности, от профессиональной деятель­ности, инкапсуляция. Бред остается актуальным в уз­кой области личных интересов или отношений; 4) диссимуляцию — активную симуляцию психической пол­ноценности путем упорного скрывания своих бредовых убеждений (больной либо убеждается сам, что бредовые высказывания и поведение ведут к конфликту, либо на­чинает это делать под влиянием психиатров); 5) разви­тие защитных механизмов и ритуалов: психомоторных приемов ограждения себя от идеаторных автоматизмов и галлюцинаций; 6) более или менее удачное приспо­собление психотических переживаний к реальной дей­ствительности, не мешающее производственной деятель­ности, включение, «впаяние» психотического опыта в об­щее мировоззрение больного; 7) нечастые, но очень свое­образные случаи гиперкомпенсации, когда поведение по бредовым мотивам (т. е. полное подчинение бреду) ведет к повышению продуктивности в работе; например, при бреде самообвинения (Е. Н. Каменева, 1957), при бреде отношения и преследования для доказательства своей невиновности и опровержения будущих обвинений (Ф. А.. Левинзон, 1939), для оправдывания перед обви­нителем (Л. Л. Рохлин и И. К. Янушевский, 1949). Приведем пример.