Причастие

• Я прощаю тебя, за что бы то ни было. Прости и ты меня.
• Прости меня. – Говорил Витя. – Я прощаю тебя.

Костя ощутил облегчение:

• Подойди, Витя, к каждому и попроси прощения.

Минут двадцать в аудитории раздавалось: «Прости меня. Я прощаю тебя». Слезы, вздохи облегчения, объятия. Потом всё стихло. Люди стояли, ошеломленные происшедшим, чем-то огромным, непостижимым, тем вихрем чувств и ощущений, который накрыл их всех вопреки всякому здравому смыслу. Молчание нарушил Костя:

• У нас по расписанию еще больше полутора часов осталось. Давайте сделаем перерыв на пятнадцать минут, а потом попробуем разобраться с тем, что случилось.

Он вышел из аудитории, слегка покачиваясь и направился к буфету, намереваясь выпить крепкого кофе, чтобы как-то преодолеть накатившую слабость. В буфете не было очереди, и Костя заказал две чашки двойного кофе без сахара. Руки его тряслись.

Но не успел Костя допить первую чашку, как в буфет вбежал Миша Платонов. Он находился в состоянии крайнего возбуждения:

• Там Сашенька... Ей очень плохо... Скорее...

39.

«Нам известно, как в прошлом человечеству удавалось вытерпеть страдания: они рассматривались как Божья кара, как признак заката века и т.п. И с ними можно было примириться именно потому, что они имели метаисторический смысл, потому что для большей части человечества история не имела и могла иметь собственной ценности. Каждый герой повторял архетипическое действие, каждая война возобновляла борьбу между добром и злом, каждая новая социальная несправедливость отождествлялась со страданиями Спасителя»

Мирча Элиаде «Миф о вечном возвращении»

Саша лежала на четырех стульях, обхватив руками голову, и стонала.

• Её только что вырвало. Приступ дикой головной боли и удушья. – Пояснил Миша.

Сам он был бледен и трясся мелкой дрожью. Не лучше выглядели и остальные.

• Может быть врача вызвать? – Предложил Куренной. Он и сам корчился от боли в солнечном сплетении. Витя сидел на стуле задом наперед, положив голову на спинку стула и безвольно свесив руки. Вика обмахивалась тетрадкой, как веером. Рада плакала:
• Страшно.
• И душно. – Отозвалась Станкевич. – Очень душно.

Кто-то бросился открывать окно. Но лучше от этого никому не стало.

Костя, превозмогая слабость еще раз отчетливо пережил, что именно он тут – крайний и от него зависит то, как развернутся события:

• Врач здесь не поможет. Нам надо самим распутать ситуацию, в которую мы попали. Происходит что-то такое, что не вписывается в привычную картину мира. Давайте доверимся чувствам и попробуем высказать любые, самые нелепые гипотезы.
• Может быть мы встречались все вместе в каких-нибудь прошлых жизнях? – Предположила Вика.
• Сейчас я готов принять даже это. – Кивнул Костя. – Давайте примем эту игру, как будто сейчас всплыло что-то из других жизней, из коллективного бессознательного, из информационного поля, наконец, черт знает еще откуда! Нужно, как я представляю, четко понять что и когда произошло. Это будет ключом к выходу из того состояния, в котором мы находимся.
• Я очень беспокоюсь за Сашу. – Вмешался Михаил. – Может быть, действительно, врача?
• Нет! – Твердо отрезал Костя.
• А вдруг Витя нас всех когда-то убил? – Тихо произнесла Зина и попыталась улыбнуться. Но вместо улыбки у неё получилась гримаса боли.

Костя прикрыл глаза. Опять deja vu. И снова присутствие Библиотеки. Молчаливый вопрос в пространство Библиотеки... И тут перед глазами ярко красными огненными языками высветилась цифра: 1421.