Уроки милосердия

Вздрогнув, я начала осознавать. Мне придется сказаться больной — по крайней мере настолько, чтобы не привлекать внимания врачей. Но не настолько больной, чтобы меня забрали надзиратели.

Казалось, невозможно балансировать по такому туго натянутому канату.

— Сегодня из Ораниенбурга приезжает какая-то шишка, — продолжала она, — ходят такие слухи… Подумай сама, стоит ли привлекать к себе внимание. Они хотят хорошо выглядеть перед начальством — если ты понимаешь, что я имею в виду.

Я понимала. Это означает, что им нужны козлы отпущения.

Интересно, до Дары дошла весточка, что меня забрали сюда? Попытается ли она подкупить кого-то с помощью сокровищ из «Канады», чтобы освободить меня? Возможно ли вообще такое?

Через какое-то время я прилегла на подстилку. У одноглазой девушки поднялась температура, от ее тела исходили волны жара.

— Пить, — продолжала шептать она.

Я свернулась калачиком, достала кожаный блокнот из-под платья и стала читать свою историю с самого начала. Я использовала ее как обезболивающее.

В палате началась суета. Вошли медсестры, принялись перекладывать больных, чтобы они не лежали вповалку. Я спрятала свой блокнот, гадая, придет ли врач.

Вместо врача вошли солдаты. Они выстроились по обе стороны от офицера с большим количеством наград, которого я никогда раньше не видела. Должно быть, очень важная шишка, судя по сопровождению и по тому, что местные офицеры едва ли сапоги ему не целовали.

Человек в белом халате — печально известный врач? — похоже, проводил своеобразную экскурсию.

— Мы продолжаем добиваться результатов в методах массовой стерилизации с помощью радиации, — перевела я его слова и вспомнила девушку, которая предупредила меня, чтобы я держала рот на замке. Ту, с ожогами на животе.

Когда сопровождающие зашли в палату, я заметила начальника лагеря, который стоял, сложив за спиной руки.

Важная шишка поднял руку и поманил его.

— Герр оберфюрер?

Тот указал на еврейку, которая носила бинты за медсестрой.

— Вот эта.

Начальник лагеря кивнул одному из надзирателей, и узницу вывели из палаты.

— Это… — нараспев протянул оберфюрер, — надлежащего уровня.

Остальные офицеры заметно расслабились.

— Надлежащего уровня не значит впечатляюще, — добавил оберфюрер.

Он вышел из палаты, все последовали за ним.

На обед я съела бульон, в котором плавала пуговица, и ни намека на мясо или овощи. Я закрыла глаза и представила, что ест гауптшарфюрер. Жареную свинину! Я это точно знала, потому что сама в начале недели приносила ему меню. Я лишь однажды ела свинину, в гостях у Шиманских.