|
Но сейчас перед открытой дверцей сейфа стоял начальник лагеря и прятал пачку денег во внутренний карман шинели. Я видела, как расширились его глаза, когда он меня заметил. Как будто я привидение. Упырь. То, что должно быть мертвым. Видимо, он решил, что меня убили еще на прошлой неделе, когда приезжал оберфюрер из Ораниенбурга, который систематически ликвидировал всех евреев, занятых на «кабинетной» работе. В ужасе я рванулась назад из кабинета. Нужно убираться отсюда, уводить Дару! Но даже если бы нам удалось прорваться через ограждение, скрыться не удалось бы. Я знала, что начальник лагеря вор, и, пока была жива, могла в любой момент его выдать. А значит, ему придется от меня избавиться. — Беги! — крикнула я, когда лагерфюрер схватил меня за руку. Дара замешкалась, и этого оказалось достаточно, чтобы эсэсовец схватил ее и втащил в кабинет. Он закрыл за нами дверь. — Так что ты видела? — грозно спросил он. Я покачала головой, глядя в пол. — Отвечай! — Я… я ничего не видела, герр лагерфюрер. Стоявшая рядом Дара взяла меня за руку. Лагерфюрер заметил это. Не знаю, о чем он в тот момент подумал. Что мы что-то передаем друг другу? Что это наш тайный код и движение что-то обозначает? Или просто решил, что если он нас отпустит, то я расскажу подруге о том, что видела, и тогда его тайну будут знать уже двое? Он выхватил пистолет из кобуры и выстрелил Даре прямо в лицо. Она упала, продолжая сжимать мою руку. Со стены за нашими спинами дождем посыпалась штукатурка. Кровь лучшей подруги брызнула мне в лицо и на одежду. Я закричала и упала на колени, обнимая то, что осталось от Дары, и ожидая предназначенную мне пулю. — Райнер, что здесь, ради всего святого, происходит? Голос гауптшарфюрера доносился словно из туннеля, как будто я была обернута ватой. Я, продолжая кричать, подняла голову. Начальник лагеря схватил меня за плечо и рывком поднял на ноги. — Я поймал этих двоих на воровстве, Франц. Хорошо, что я вовремя вошел. Он указал на пачку денег, которую до этого прятал в карман шинели. Гауптшарфюрер поставил на письменный стол поднос с едой и посмотрел на меня. — Это правда? Было понятно, что мои слова не имеют значения. Даже если гауптшарфюрер поверит мне, его брат будет неустанно следить за мной, выжидая возможности поквитаться, чтобы я не рассказала гауптшарфюреру о том, что видела. Боже мой, Дара… Я, рыдая, покачала головой. — Нет, герр гауптшарфюрер. Начальник лагеря засмеялся. — А что ты ожидал услышать? И зачем вообще у нее спрашиваешь? На лице гауптшарфюрера заходили желваки. — 231 —
|