Роковое совпадение

Кто тебя обидел?

Но мой сын не знает этого жеста. Он вскидывает руки в стороны, гордый тем, что выучил новое слово. Готово . Он поднимается, как морская нимфа, вода стекает с его прекрасного тельца. Я вытираю ему ручки и ножки, надеваю пижаму и молча спрашиваю себя: «А одна ли я касалась Натаниэля в этом месте и в этом?» — когда промокаю его с головы до ног.

Среди ночи Калеб слышит прерывистое дыхание жены.

— Нина! — шепчет он, но она молчит. Он поворачивается на бок, прижимается к ней ближе. Она не спит, он чувствует это кожей. — С тобой все в порядке? — спрашивает он.

Она поворачивается к мужу лицом, ее глаза в темноте кажутся тусклыми.

— А с тобой?

Он заключает ее в объятия и зарывается лицом ей в шею. Ее запах успокаивает Калеба, она — его воздух. Он проводит губами по ее коже, задерживается на ключице. Наклоняет голову, чтобы услышать ее сердце.

Он ищет место, где бы мог потеряться.

Поэтому его руки скользят с ее плоского живота к изгибу бедра, под узкую полоску ее белья. Нина лежит, затаив дыхание. Она тоже это чувствует. Ей нужно уйти отсюда, от всего этого.

Калеб скользит ниже, ласкает ее. Нина хватает его за волосы, почти причиняя боль.

— Калеб!

Он возбужден и тяжело вжимает ее в матрас.

— Знаю, — бормочет он, и его палец скользит внутрь.

Она совершенно сухая.

Нина дергает его за волосы, и на этот раз он отстраняется — а она только этого и хотела.

— Да что с тобой? — восклицает она. — Я не хочу. Я сейчас не могу. — Она отбрасывает одеяло и в темноте уходит спать в другое место.

Калеб опускает глаза, видит каплю спермы на простынях. Он встает с кровати и прикрывает ее одеялом, чтобы не смотреть. Потом идет за Ниной, руководствуясь одним инстинктом. И долго-долго стоит в дверях спальни сына, глядя, как она смотрит на Натаниэля.

В следующий раз мы идем к психиатру без Калеба. Он говорит, что у него назначена встреча, которую он не может отменить, но я думаю, что это всего лишь отговорки. После вчерашней ночи мы избегаем разговоров. К тому же доктор Робишо сейчас занимается языком жестов, пока к Натаниэлю не вернется речь, а Калеб не согласен с такой тактикой лечения. Он считает: когда Натаниэль будет готов рассказать нам, кто его обидел, он обязательно расскажет, а пока мы только давим на него.

Мне бы его терпение, но я не могу сидеть и смотреть, как борется Натаниэль. Ни на секунду меня не оставляет мысль, что, пока Натаниэль молчит, в этом мире ходит человек, которого нужно остановить и заставить молчать.