|
Фрэнки ерзает на стуле: — После того как я представила результаты экспертизы, прокуратура попросила меня еще раз пересмотреть результаты в свете истории болезни отца Шишинского. Семь лет назад ему делали пересадку костного мозга, а это означает, если простыми словами, что его кровь была на длительный срок позаимствована… у донора. Это также означает, что ДНК, которую мы выделили из крови, — ДНК, которая совпала с ДНК спермы на трусиках, — принадлежит не отцу Шишинскому, а скорее его донору. — Она смотрит на присяжных, убеждается, что все понимающе кивают, и продолжает: — Если бы у отца Шишинского взяли образец слюны, спермы, даже кожи — все, что угодно, кроме крови, — мы бы исключили его как донора, который оставил сперму на детских трусиках. Квентин хочет, чтобы до присутствующих дошел смысл сказанного: — Секундочку. Вы хотите сказать, что если человеку пересадили костный мозг, то у него в организме два различных типа ДНК? — Именно. Это крайне редко встречается, поэтому и является исключением, а не правилом. Поэтому ДНК-анализ и является самой точной уликой. — Фрэнки достает еще один отчет с результатами анализов, более поздний. — Как вы здесь видите, существует вероятность того, что у человека, которому была произведена пересадка костного мозга, будет два различных ДНК-профиля. Мы извлекаем зубную пульпу, которая содержит и ткань, и клетки крови. Если у человека пересажен костный мозг, клетки ткани будут показывать один ДНК-профиль, а клетки крови — другой. — И вы с этим столкнулись, когда извлекли пульпу из зуба отца Шишинского? — Да. Квентин в притворном изумлении качает головой: — Следовательно, как я понимаю, отец Шишинский был одним на шесть миллионов, чья ДНК совпала с ДНК, обнаруженной на белье… но он ее не оставлял? Фрэнки складывает документ и кладет в свою папку. — Совершенно верно, — отвечает она. — Вы работали с Ниной Фрост по некоторым делам, не так ли? — через мгновение спрашивает Фишер. — Да, работала, — отвечает Фрэнки. — Она очень дотошная, ведь так? — Да. Она из тех прокуроров, которые постоянно звонят и перепроверяют результаты, отправленные нами по факсу. Она даже приезжала в лабораторию. Многие прокуроры даже не удосуживаются позвонить, а Нина на самом деле хотела убедиться, что во всем разобралась. Она любит все отслеживать от начала до конца. Фишер искоса смотрит на меня: «Мне ли не знать!» Но произносит другое: — Для нее важно располагать неопровержимыми фактами, верно? — Да. — Она не из тех, кто принимает поспешные решения или полагается на непроверенные данные? — 215 —
|