|
И, вроде, не повезло моему деду. Но сам дед, считал, что ему повезло. Потому, что в первый раз, его арестовали в середине июня сорок первого, а в июле, многих генералов и старших офицеров, в том числе и моего деда, стали выпускать – не хватало Сталину командиров для бессчетной армии. А второй раз, деда арестовали первого марта пятьдесят третьего, а уже седьмого марта, Берия стал выпускать подследственных. Такое вот, везенье-невезенье выпало моему деду. И, поди, разберись – где она, правда… Я думал о везенье. Не догадываясь о том, что о везенье думает и мой друг Андрей Каверин. Может, мистика в этом какая. А, может, о везенье думают все нормальные люди… Хотя, приходить к выводу о нормальности в то время, когда другой мой друг, Вася Никитин, находится в сумасшедшем доме, не очень корректно. Как, вообще, не очень корректно, приходить к выводу о нормальности. Когда-то, на какой-то презентации еще более какой-то выставки, мне пришлось разговаривать к кем-то, с кем я был знаком чуть-чуть, или не знаком совсем, что еще менее ответственно. Кстати, выставка мне совсем не понравилась, но я не говорил об этом, когда перешагивал через ворох грязных, мятых рубашек носков и трусов, разбросанных по полу. Я как-то не понял, что это искусство, потому, что никогда не относился как к искусству к тому, что иногда скапливалось на полу в моей собственной ванной. В этой мешанине я и разговаривал с тем самым кем-то. И хотя я слушал его не очень внимательно, до меня все-таки донеслась его фраза: – У вас, людей творческих, иной склад психики, необычный. Видимо, я к тому времени еще не много выпил даровой водки, и потому, не ответил. Хотя, ответ у меня был: – Необычный, иной склад психики, у людей нетворческих… А у творческих – с психикой все в порядке… …Потом мне позвонил Андрей: – Что тебе сказал Петр? – Что у Олеси СПИД. – А, что еще он сказал? – Больше ничего. – Н-да. Петр такой умный, что даже молчит, когда ему нечего сказать. На политические разговоры меня не тянуло, и поэтому я не сказал, что именно этим, Петр отличается от нашего правительства. Я вышел на балкон. Подо мной был пустой двор, уже оставленный шедшими на работу, пустая мостовая, от которой откатили машины работавших, и еще не начали заполнять те, кто остановился возле нашего дома по своим, дневным делам. Впрочем, мостовая оказалась не такой уж пустой – на ней, прямо под моим балконом, одиноко стоял мой «Ленд-ровер». Я посмотрел на свою неприкаянную машину и подумал о том, что сейчас мы с ней оба одиноки. — 49 —
|