|
Если бы ты, когда-нибудь, спас человека от смерти, ты бы по-другому смотрел на гибель живого. – Наверное, – ответил Петр… …О своем собственном самоубийстве, Петр не задумывался, хотя мысль о том, что его жизнь оказалась никому не нужна, не раз вставала перед ним. Вставала предателем… …Когда Лена рассталась с Петром, и воздух, заполненный небом, для него вдруг стал пустым и ненужным, Петр узнал – где именно болит душа. Она болела в районе солнечного сплетения. Болела совсем не аурной, а совершенно реальной болью, и об этом, Петр сказал своей знакомой журналистке Анастасии. – Исхудал ты весь, Петька. На лице одни глаза да нос. Петь, брось ты переживать из нас, баб. Относись ко всему философски – ты, ведь, интеллигент. – Интеллигенции у нас нет. – Интеллигенции нет, – проговорила Анастасия, глядя на Петра, – А интеллигенты остались. – Остались, – вздохнул Петр, – Чем больше в обществе интеллигентов, тем меньше у общества непонимания то, что оно недополучает. – Если в желудке болит, то тебе поможет обычный гастал или но-шпа. – Поможет, – согласился Петр, хотя и не поверил в это. – А я могу тебе чем-нибудь помочь? – Не знаю. Может, мы это… – Петр прервал фразу, подыскивая подходящее слово. – Знаешь, Петя, ты не суди ее. Женщина – это ведь, божья тварь… А, мы «это», у тебя или у меня? – Пойдем в лес. – Давай. Только возьми какой-нибудь плед. Петр зашел домой и взял плед и бутылку сухого вина из бара. С тех пор, как он бросил пить – вино в его доме было всегда. Когда он пил – вино в его доме случалось часто, так, что, в этом смысле, почти ничего не изменилось. Только теперь в его доме было хорошее вино… …Через пол часа, они вдвоем, написали очередную первую главу в истории человечества. А еще через некоторое время, расслабившийся, но уже уравнявший дыхание Петр, смотрел на обнаженное, загорелое тело Анастасии, сидевшей на коленях и пившей вино прямо из горлышка. И на то, как лучи солнца, отражавшиеся и преломлявшиеся в линзе из виноградной лозы, сверкали на голубизне неба. – Ты молодец, Петька. Хорошо, что вино взял. – Я лимон забыл. Анастасия прошлась глазами по телу художника от пальцев ног до макушки, задержав взгляд где-то посередине, полукавничала искринкой зрачков: – Ничего. Я найду себе что-нибудь кисленькое. – Тогда, мне будет сладко, – еще успел подумать Петр, магелланствуя в удовольствие… …По поводу того, является ли женщина «Божьей тварью», Петр как-то спросил у батюшки из Гребневской церкви: – А, может, женщина – это, все-таки, создание дьявола? — 106 —
|