|
Я наконец получила письмо от Мэйси из окружного архива Хиллсбороу. «Уважаемая мисс Гейтс! Нижеследующая информация взята из судебного протокола вашего удочерения. Из него следует, что гинеколог вашей матери связался со своим адвокатом и попросил совета насчет пациентки, решившей отдать ребенка на удочерение. Адвокат знал, что семья Гейтс интересуется этим вопросом. После вашего рождения адвокат встретился с вашими биологическими родителями и договорился об удочерении. Вы родились в больнице Нашуа в 17.34 третьего января 1973 г. Выписали вас 5-го числа того же месяца, отдав под опеку Артура и Ивонны Гейтс. Окончательное решение об удочерении было принято 28 июля 1973 г. в окружном суде Хиллсбороу. Согласно свидетельству о рождении, биологическая мать родила вас в семнадцать лет. На тот момент она являлась жительницей округа Хиллсбороу. Расовая принадлежность: белая. Род занятий: учащаяся. Имя отца не указано. Когда вас удочерили, она переехала в Эппинг, штат Нью-Гэмпшир. В петиции об удочерении ваши религиозные убеждения обозначены как «Римская католическая церковь». Согласие на удочерение подписали ваша биологическая мать и бабушка по материнской линии. Если я еще чем-либо могу вам помочь, пожалуйста, обращайтесь. С уважением, Мэйси Донован». Я понимала, что «неидентифицирующая» информация и должна быть размытой, но мне столько всего хотелось узнать! Расстались ли мои родители, когда мать забеременела? Страшно ли ей было одной в больнице? Держала ли она меня на руках хоть раз или сразу отдала медсестре? Знали ли мои родители, воспитавшие меня в безоговорочно протестантской традиции, что родилась я католичкой? Понимала ли Пайпер Рис, что даже если Шарлотта О’Киф не хотела растить такого ребенка, как Уиллоу, то кто-то другой был бы счастлив получить такую возможность? Отбросив эти мысли, я углубилась в чтение вопросника, чтобы узнать ее версию событий. Поначалу шли вопросы общего характера, но к концу анкеты они становились всё более конкретными. Первый вообще был элементарным: «Как вы познакомились с Шарлоттой О’Киф?» Я пробежала глазами ответ и удивленно заморгала. Должно быть, это описка. Я позвонила Шарлотте. — Алло, — сказала она запыхавшимся голосом. — Это Марин Гейтс. Нам нужно обсудить эти вопросники. — О, как хорошо, что вы позвонили! Вы, наверное, ошиблись, потому что мы получили один вопросник для Амелии. — Это не ошибка, — пояснила я. — Она же включена в список ваших свидетелей. — Амелия? Нет, этого не может быть. Она не будет давать показания. — 126 —
|