|
— Привет, Уиллоу! — сказала я, присаживаясь рядом с тобой. — Говорят, сегодня у тебя были неприятности. — Сама расскажешь или лучше мне? — спросила мисс Уоткинс. Ты скрестила руки на груди и помотала головой. — Сегодня утром двое детей позвали Уиллоу разыгрывать какую-то воображаемую пьесу. Лицо у меня просияло. — Но это же прекрасно! Уиллоу — большая фантазерка. — Я повернулась к тебе. — Кем вы были? Животными? Или врачами? А может, космонавтами? — Они играли в дочки-матери, — пояснила мисс Уоткинс. — Кэссиди играла роль мамы, Дэниел — папы… — А из меня хотели сделать ребенка! — закричала ты. — А я не ребенок! — Уиллоу очень переживает из-за своего роста, — пояснила я. — Мы предпочитаем называть ее телосложение «компактным». — Мама, они все говорили, что я самая маленькая и поэтому должна быть ребенком! А я не хотела быть ребенком. Я хотела быть папой. Об этом, насколько я поняла, мисс Уоткинс слышала впервые. — Папой? — переспросила я. — А почему не мамой? — Потому что мамы запираются в ванной, и плачут, и включают воду, чтобы их никто не слышал. Мисс Уоткинс посмотрела на меня. — Миссис О’Киф, — сказала она, — думаю, нам стоит поговорить. Мы целых пять минут ехали молча. — Нельзя ставить подножку Кэссиди, когда она идет на полдник. Хотя, надо отдать должное, смекалка у тебя дай боже: в твоем распоряжении было не так-то много способов причинить кому-то боль, не пострадав при этом сильнее. Подножка — это был очень разумный, пускай и зловредный ход. — Уиллоу, тебе ведь не хочется в первую же неделю заслужить репутацию хулиганки? Я не стала рассказывать тебе, что когда мы с мисс Уоткинс вышли в коридор, она спросила, не может ли причина твоего поведения в школе крыться в проблемах дома. Я нагло соврала. «Нет, — ответила я, притворно задумавшись на минуту. — Понятия не имею, с чего она это взяла. Впрочем, Уиллоу всегда отличалась развитым воображением». — Ну? — подстегнула я тебя, ожидая хоть какого-то раскаяния. — Ничего не хочешь сказать? Я покосилась в зеркальце заднего вида, ожидая ответа. Ты кивнула. В глазах у тебя стояли слезы. — Только не прогоняй меня, мамочка. Если бы я в это время не стояла на светофоре, то, наверное, врезалась бы в машину впереди. Твои худенькие плечики дрожали, из носа текли сопли. — Я буду хорошо себя вести! — причитала ты. — Лучше всех! — Уиллоу, заинька, ты и так лучше всех! — 122 —
|