|
— Ну и старый паралитик, — бормотала Леньо, спускаясь по лестнице и посмеиваясь, будто ее щекотали. — Да он просто пожирал меня глазами… Ей-богу, не будь он моим отцом, я бы заставила этого скрягу повенчаться со мной, хотя он уже и не может плодить детей; невелика беда, смогут другие. Но дьявол все перевернул вверх ногами. Пусть так, но Манольос хороший! В эту минуту калитка отворилась, и вошел Никольос. Он сильно раскраснелся, от его тела шел пар, и двор сразу наполнился козлиным запахом: лоснящийся, черный, он действительно был похож на козла, но одновременно напоминал и юного архангела. Увидела его Леньо и остановилась в испуге. «Кто это? — прошептала она. — Если это пастушонок Никольос, то как он повзрослел, возмужал и как от него пахнет! У него и усы показались». — Чего тебе надо? — крикнула она. — Ты — Никольос? — Я Никольос! — ответил пастушонок ломающимся, как у молодого петуха, голосом. — Да ведь ты стал настоящим мужчиной! Чего же ты хочешь? — Манольос меня послал спозаранку — передать тебе кое-что; вот я и пришел. — Манольос? — спросила Леньо, и ее сердце забилось. Подошла к Никольосу. — Не ори, — сказала она, — ты не на горе, говори потише. Так что он велел передать мне? — Передай ей привет, наказывал он, и пусть навестит меня на горе. Он хочет с тобой поговорить. — И это все? Хорошо, приду, передай ему… Постой, не уходи! А как его дела, Никольос? — Хорошо, все хорошо! — крикнул Никольос и побежал к выходу, оставляя за собой острый козлиный запах. Во дворе показался Михелис. Одетый по-господски в свой воскресный костюм, гладко выбритый, тщательно причесанный, он приготовился идти в церковь — послушать евангелие и повидать Марьори. Он стоял посреди двора, как орел. Леньо остановилась на минутку, полюбовалась им. «Вот таков, наверно, был и мой отец в молодости, — подумала она. — Вылитый святой Георгий!» — Доброе утро, Леньо, — сказал Михелис, надев на голову шапку, которую держал на руках. — Я иду в церковь. — В час добрый! — ответила Леньо насмешливо. — Иди прямо в церковь, сударь, и не сбейся с дороги. — Ты зато не собьешься с дороги! Ты прямо к Манольосу побежишь, как мне кажется… — сказал Михелис, который заметил удалявшегося вестника. — Ты ведь тоже пойдешь на свидание, так что не жалуйся! — Я и не жалуюсь. Кто тебе сказал, что я жалуюсь? — ответила Леньо сердито. — Мы тоже люди, хоть и слуги, а бог не оставляет нас безутешными. И если бы Манольос одевался так, как ты, сударь, он тоже стал бы архонтом. — 107 —
|