|
Он достал консервы и поел. Затем подбросил сучья в костер, расстелил брезентовый плащ и задремал. Снились ему далекие годы. Залитый солнцем стадион политехнического колледжа. Футбольное поле. Зеленая трава. Полосы мокрой известки. За барьером толпы зрителей с программками в руках. Музыканты в белых куртках исполняют национальный гимн. Гуськом выходят футболисты. Вторым идет он, Джонни Смит, молодой, загорелый. На нем бутсы с шипами, полосатая фуфайка и гетры. В согнутой руке он держит шлем… Джон Смит ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Он выхватил пистолет из кармана. Перед ним стоял тамбовский волк и дружески улыбался. — Привет, — сказал тамбовский волк. — Хеллоу! — произнес разведчик, смущенно пряча браунинг в карман. — Не разбудил? — Мне как раз пора вставать. — Озябли? — Есть маленько. — Вы, собственно, что тут делаете? — Да так… грибы собираю. — А парашют сожгли? — Естественно. Садись, погрейся. — Благодарю. Дела. — Как знаешь. — Пойду. — До свидания, дружище. — Чао, — произнес тамбовский волк и растворился во мраке. Рано утром Джон Смит вышел из лесу и по горбатой дороге зашагал к темнеющим на фоне снега домам рабочего поселка. Маленькие ветхие лачуги были вынесены на окраину прибоем шиферных и черепичных крыш, а в самом центре попадались двухэтажные каменные строения с яркими вывесками и заманчивыми витринами. Навстречу шли мужчины в ватниках и женщины в темных платках. Их лица были по-утреннему хмуры. Джон Смит замедлил шаги у дверей сельмага. Со стуком бился на ветру газетный лист. У обочины, наклонившись, стояла грузовая машина. Разведчик зашел в магазин, купил велосипед «ХВЗ», сел на него и поехал в Москву. Солнце без усилий катилось рядом. Его невесомые мартовские лучи падали на обода и спицы. По бокам от дороги лежала белая гладь, штопанная заячьими следами. Колеса вязли в жидком снегу. Лес издали казался глухим и мрачным. Джон Смит крутил педали и насвистывал песенку, которую слышал от одного лейтенанта в оперативном центре: Каждый вечер бьют кремлевские куранты И сияет над бульварами закат, Вся Москва давно уснула, но не дремлют диверсанты, До утра у передатчиков сидят. Если Бог не наградил тебя талантом, Не печалься, в этом нет твоей вины, Кто-то вырос коммерсантом, кто-то вырос диверсантом, Ведь на свете все профессии нужны? В эту секунду черная тень метнулась под колеса. Посреди дороги стоял тамбовский волк. — Я передумал, — сказал он, — возьми меня с собой. Вместе будем хулиганить. Тошно, брат, в лесу. Ни друзей, ни близких. Опротивела мне вся эта некоммуникабельность. — 65 —
|