|
В мозгу его четко оформилось далекое слово — «пеньюар». — Грузины — талантливая нация, — выговорил Кузьменко. Затем он шагнул вперед, энергично, как на параде. — Вы любите Акутагаву? — последнее, что расслышал майор. ИЗ ГОЛУБОГО ДНЕВНИКА ЗВЯГИНОЙ ВАРИ«Знаешь ли ты, мой современник, что дни недели различаются по цвету! Это утро казалось мне лиловым вопреки резкому аллегро дождя, нарушавшему минорную симфонию полдня. Возвращаясь домой, я ощутила призывный, требовательный флюид. Я не выдержала и с раздражением подняла глаза. Передо мной возвышался незнакомец — широкоплечий, с грубым обветренным лицом. — Вы акварельны, незнакомка. Художник! Я была удивлена. В подсознании родилась мысль: как неожиданно сочетаются физическая грубость и душевная тонкость. Особенно в людях искусства. (Мартин Иден, Аксенов.) Разумеется, я отказалась ему позировать, но в деликатной форме, чтобы икс не счел меня консервативной. Ведь обнаженная фигура прекрасна. Лишь у порочного человека вид обнаженного тела рождает грязные ассоциации. — Я только любитель, — произнес незнакомец, — а вообще я — солдат. Да, да. Простой солдат в чине майора. Забывающий у мольберта в редкие часы досуга о будничных невзгодах… Я только любитель, — повторил он с грустью. — Искусство не знает титулов и рангов, — горячо возразила я. — Все мы — покорные слуги Аполлона, обитатели его бескрайних владений. Он взглянул на меня по-иному. А когда мы выходили из трамвая, спросил: — Где вы купила этот прелестный зонтик? Я назвала влиятельную торговую фирму одной из европейских стран. Разговор шел на сплошном подтексте. Незнакомец деликатно касался моего локтя. В его грубоватом лице угадывалась чувственная сила. Отдельные лаконичные реплики изобличали тонкого бытописателя нравов. Когда мой спутник рассеянно перешел на английский, его выговор оказался безупречным. Возле него я чувствовала себя хрупкой и юной. Если бы нас увидел Зигмунд Фрейд, он пришел бы в восторг! У порога незнакомец честно и открыто взглянул на меня. Без тени ханжества я улыбнулась ему в ответ. Мы направились в комнату, сопровождаемые зловещим шепотом обывателей. Две рюмки французского вина сблизила нас еще теснее. Окрепшее чувство потребовало новых жертв. Незнакомец корректно обнял меня за плечи. Я доверчиво прижалась к нему. Случилось то, чего мы больше всего опасалась…» Накануне переезда Варя позвонила двенадцати мужчинам. Раньше всех пришел Кузьменко. — На днях твою подругу видел, — сказал он. — Ну, эту… Как ее?.. Нервная такая… — 115 —
|