Дочь Генерального секретаря

Врозь просыпаясь, они сходились за кофе - под испытующим взглядом бабушки. Стол был накрыт накрахмаленной скатертью с вензелями пароходной компании "Лондон-Гамбург-Петербург" .

- Сегодня куда, молодые люди?

Под ними был весь этот город в устье суровой реки - до Кронштадта. По смотровой площадке Исаакия они обошли панораму и вернулись к виду на Адмиралтейство.

Кораблик на шпиле сверкал.

- Приезжая американка, парижский маргинал. И выстрел, которым его остановили на бегу. Я чувствую себя, как в фильме.

Он взялся за перила.

- Ничто меня не остановит.

- Ты думаешь?

- По крайней мере, до 29. Потом я, может, сам покончу.

- Почему?

Он показал на дымный горизонт за Охтой.

- Пепел там похоронен. Отцу было двадцать девять.

- А тебе?

- Двадцать четыре.

- Пять лет. Это целая жизнь. Проживем ее вместе?

- Если хочешь.

- А ты?

В подвальчике они приняли расхожий питерский коктейль, сто шампанского на сто коньяка, и на подводных крыльях улетели в Финский залив.

В черной воде инфернальными дирижаблями висели использованные презервативы.

Он протрезвел. Она дрожала под ветром. Последним бликом солнце еще держалось на куполе Исаакия. Описав пенистую дугу, прогулочный катер повернул обратно.

Ночи их кончились в полдень. День был жаркий. Сложив весла, они зыблились в пруду на Островах. В окрестной листве вдруг шипеньем обозначился громкоговоритель.

- Внимание, внимание! - объявил на весь парк взволнованный девичий голос.

Он отозвался иронически:

- Работают все станции Советского Союза. Сейчас объявит апокалипсис.

Из листвы раздалось:

- Говорит радиоузел Центрального парка культуры и отдыха. Отдыхающая у нас гражданка... ОРТЕГА ИНЕС. На ваше имя поступила телефонограмма. Вас просят срочно вернуться в Москву. Повторяю...

Весла вывернулись из уключин. С берега парочки взирали на них с любопытством. Инеc хваталась за лилии, их желтые стебли все лезли и лезли наружу, бесконечные, как в кошмаре...

- Стой!

Он задрал весла, но затормозить не успел. Инеc лбом разбила ему губу.

- Я не уеду. Ты веришь?

Возвращались они солнцепеком. Стояли на старом деревянном мосту, глядя, как влетают в его тень стрелы многоруких байдарок. Несмотря на опущенные стекла, в автобусе было душно. Уплыла из вида бирюзовая мечеть. Татарская, куда не успели. Просторная, как империя, уплыла Нева. Пестрело цветами Марсово поле. Автобус шел по Садовой, через Невский, потом налево под арку и по площади, огибая бюст Ломоносова с надписью, которую с детства он знал наизусть: Отрок, оставь рыбака! Мрежи другие тебя ожидают...