|
- Повалю сейчас на саркофаг. - Жестко. Обнявшись, они вплыли в зал, полный статуй. Странно было держать руку на живом бедре. - Тот юный, растленный - ты видишь? Гиацинт. - А лысый? - Ну, как же... Сократ. А это натурщица... - Чья? - Моя. Кто отнял ей белые руки? Нависая своими культями, Венера Таврическая с тоской созерцала вид во внутренний двор. Тогда, в отрочестве, главными врагами были старухи в темно-зеленой униформе, по одной на зал. Они зорко следили за метаниями Александра вокруг постаментов. В руках у него был блокнот с подставленной страницей и обкусанный карандаш. Сросшаяся с Венерой идея неприкосновенности, неприкасаемости, сводила с ума Пигмалиона в пионерском возрасте. Ползая глазами по мрамору, он пытался перерисовать эти груди, рельеф живота, этот широкий треугольник, приводящий в тупичок тотального безумия. О раскрой! Приоткрой эти бедра, соверши свой шажок ведь и пятка уже полу приподнята. (Холм Венерин отшлифованно, отцензурованно наг. Так и не встретилось ему в Эрмитаже волосатой, как в жизни оно оказалось: римский мрамор курчавился только над кроткими признаками отроков и эфебов, с которыми отождествиться было невозможно. Не отсюда ли, из зала Античного Рима под номером 18, появилась склонность брить девушек? С помощью, помнится, маминых загнутых ножничек, а затем электробритвы "Харкiв" - подарком к аттестату зрелости.) - На нас уже смотрят. Он снова затормозил - перед бронзовой статуэткой. Этрусской. Пятый век до нашей эры. "Мальчик на погребальной урне". - А это? - Я. За витриной кафе Александр увидел, можно сказать, родственника. Который ел мороженое из вазочки. В одиночестве. - Атлет с залысинами - видишь? Муж моей крестной. Мамонов. - И? - Подойди сзади и закрой ему глаза. В недоумении Инеc исполнила - подошла к стулу и погрузила незнакомца во тьму ладоней. Александр сел перед ним, поставил локоть. Столик подпрыгнул. Черно-смородиновое мороженое капнуло с ложечки. Наконец Мамонов надумал. - Вы обознались, милая гражданка. Я - не он. Глаза открылись - с красноватыми прожилками. - Быть не может? Александр пожал ему руку. - Но каким же?.. - Вот, слоняемся по Союзу. Инеc, позволь тебе представить... Привстав, Мамонов приложился к руке. Потом обратил вопрошающий взгляд. - Инеc - парижанка. - Рижанка? - Па-рижанка. Мамонов осмотрел стойку, вымпел, добытый этим кафе на Разъезжей улице в борьбе за коммунистический труд. Удостоверившись в незыблемости мира, несмело улыбнулся: - Баку? - Почему Баку? - Ну, говорят же... Маленький Париж.. Я угадал? — 56 —
|