|
- Je t'entends, Albert***. - И заметь, не Камю. Человек действия. Напрямую. Не его бы теории, я в другом бы мундире сидел. Legion etrangere****... * С твоего позволения (фр.) ** Ты меня понимаешь? (фр.) *** Я тебя понимаю... (фр.) **** Иностранного легиона (фр.) Он поет. Сначала без слов напевает пластинку, что крутилась когда-то по ночам у Нарциссо. - Ле солей э ле сабль... Но годы любви - тю мантан сэт ир-р-репарабль... Он не может. А я вот могу. Все! Не хочу, что могу, а могу, что хочу. Тю мантан? - А я нет. Не могу. - Почему? - Семя свое исцеляю. Хромосомы. Альберт вывинтил с хрустом. - Не поможет. Мутанты. Чтоб воскреснуть, должны умереть. - Ну, давай. Будет, будет... - Инеc, за тебя! 90° это... это - глаза прикипают. К глазам. - Сейчас я скажу. - Что? - Что запретили. Чего мне нельзя... - Альберт ухмыльнулся и всхлипнул - изумленно. Глаза помертвели, стекленея. - Сделай что-нибудь, - говорила Инеc. - Ну... Изо тра у него вздулся и лопнул пузырь: - Друзья, я убил... Человека. Александр наложил свои руки ему на погоны. - Успокойся. Все тут свои. И захлебнулся. От удара под ложечку. Засмеялся, но внутренне. Вслух же не смог. Только выдавил: - Друг... И влетел в угол с вертикальной железной трубой. Пришел он в себя на проигрывателе. Из конверта со сверкающе потным от ярости -"It's a man's world!"* - черным певцом вынул полдиска. Вдали на полу - прозрачный стеклянный кирпич, еще почти полный. Он все понимал, начиная с армейских полуботинок, на которые нависали, ломаясь по стрелке, брюки. Сверху ботинки блестели - сунул под вращение щетки в аэропорту. Снизу грязь, привезенная из-за Урала. Через бортик тахты Инеc подала ему ложку. Супную. Гладковыпуклый холод на челюсть. Неужели ломал? * Это - мир мужчин (англ.) - Убил он... Тоже мне сверхчеловек. Дай руку, - протянул Александр как "хайль Гитлер". И был поднят рывком. - Хайль, Альберт. Я насквозь тебя вижу. - Потому что такой же. Зиг хайль, Александр. Он ударил и промахнулся. - Бой с тенью, - сказал Александр. - Обучили? Спьяну он не поверил финту, и Альберт улетел ему за спину, кулаками вперед. Инеc вспрыгнула на тахту. Сколько пыли, сколько солнечной пыли... Развернувшись, Альберт наступал: - Потому что! - и бил. - Энтропия закрытых систем! И не только Москва! Сверхдержава еще загорится! Сама! Александра притерло спиной. Дверцы треснули. Ломая фанеру перегородок, они провалились. Вместо кляпа Альберт заталкивал с языком ему "слипы". Отдай ее мне... Ты молчи! - и затылком приложил о цемент. - Шанс мне дай. Обожди ты! - и снова по цементу. - Дай возникнуть. Дай выбраться... Друг, Сашок. Ты ж Россию любил? Что же ты, падло, стране изменяешь? Ты ж себе изменяешь, себе! - Ударил в левый глаз и заплакал. Ослабевая, обливая слезами, зубами он вырвал трусы и впился поцелуем, при этом кусая, - ну, с-сука. — 51 —
|