|
— Уходи отсюда! — Уйти? — Да. Вон! — А разве мы не собирались это обсудить? — Обсудить?! С таким же успехом я могла бы говорить с… Я смотрю на облезшую мягкую игрушку на одном из стульев и говорю: — Вот с этим? — Да. Уходи. Вон! Убирайся! Урод! Да. Холмфрид Паульсдоттир раскраснелась, из глаз ее хлынули сопли. Она мало ковыряет в носу. А дырка от вентиля уже заросла. Наверно, это все из-за беременности. Сперма плюс яйцеклетка равно сопля, она станет козявкой, она станет глиной, она станет плотью, она станет жизнью. Однако. Эта беременность у нее, очевидно, только в носу. А из него течет. Завтра это пройдет. Она стоит в дверях гостиной. Говорит с сопливым акцентом. Под глазами «клинекс», как чадра. Да. Женщины — это иностранцы. Я встаю и говорю — таким низким голосом, на какой только способен очкарик, — как можно четче, чтобы она уж точно поняла: — Извини. — Вон! Вон, я сказала! Прочь! Чтобы выйти, я должен пройти мимо нее. Говорят, у ауры радиус один метр. Значит, в дверях мы столкнемся, и произойдет а-ура-вария. Встретятся две величины. Моя намокнет. У нее засохнет. Я прохожу мимо нее, прикрывшись очками. Мне вслед летят слова: — Для тебя это, наверно, просто вред… просто как… (шумный вздох)…как вредное животное. Хочу сказать «да». Вот так. На днях я смотрел документальный фильм по 75-й программе, по каналу «Дискавери», о первых граммах человеческой жизни. Для безучастного (что уж говорить о принадлежащих к другому виду) зрителя даже непонятно, про что передача. В первые недели зародыш — бесформенная клетка, потом у него появляется хвостик, больше похоже на мышку-норушку, чем на будущего студента, а академическая шапочка появится потом. Вопрос в том, на какой стадии Хофи. Разворачиваюсь. Вопрос, появился ли у нее внутри хвостик. Но я рассудил, что, наверно, она хочет услышать не это, и переключаюсь опять на сапиенсов. Пытаюсь состроить мину, подходящую для двадцатого века. — Прости. Это просто… Просто я… Я не привык иметь дело с такими вещами… — С какими? — Ну, сама знаешь… — Да. Я знаю, но ты… ты ведь… — На какой стадии это у тебя? Ой! Спросил так, как будто у нее рак. Рачок. Но можно сказать и так, что зародыш — это опухоль, которая все растет и растет, только опухоль эта доброкачественная, и ее удаляют путем кесарева сечения, а под конец учат говорить. Но она так не думает. К счастью. Она даже прекращает свою женскую крейзу и спокойно отвечает: — Шестая неделя. — И что ты будешь делать? — 92 —
|