— Почему же, стоит. Только осуждения. — В каком смысле? Осуждаю я чрево твое, женщина. Холодна кровь, по пещере твоей струящаяся, праздно висят там яйцеклетки, пусты стаканы в баре, и несть очей в углу; незажженными стоят там свечи во веки веков, они же истекают похотью. Никогда не вспыхнет здесь искра, никогда — жизнь. Не войдет сюда луч длинный и тонкий. Ничто не войдет, ничто не выйдет. Помещение, куда ничего не помещают, обертка не из-под чего, оболочка вокруг самой себя; не горит костер твой, не идет чад, несть у тебя чада. Не бьется сердце во чреве твоем. Никто не выползет вон босиком. Ты, жена, — осужена! Однополо делишь ты ложе с сестрой, с матерью. Соития твои рукоблудию подобны. Совокупления — совокупное самолюбие. — Не знаю. — Не знаешь? — Нет. — Ты просто так сказал, что ли? — Да. Взял вот и сказал. Это просто слово такое. — Осуждение? С каких это пор ты стал судьей? — Нет, нет… Я, наверно, имел в виду, что у лесбиянок детей не бывает. Такое вот… суждение о… — И что же в этом такого крамольного? — Ничего… Просто я… — И кто вообще сказал, что если ты лесбиянка, значит, и детей иметь не можешь? — Ну, почему, конечно можешь. — Чем я хуже других! В мире полно лесбиянок, у которых есть дети. — Ведь мы с тобой спали? — Да. — Ты это уже забыла? — Нет, нет. — Что это было? — Что? — Да, что это такое было? — Ну, это так… Нечаянно. — Отчаянно? — Нечаянно. — Ошибка в программе? — Это был как бы несчастный случай. — А травмы были? — Травмы? — Да. Тебе потом в травмпункт бежать не пришлось? Ничего тебе не пришлось после этого зашивать? — Я напилась. И ты тоже пьян был, правда? Или что это было для тебя? Тебя это так волнует? — Меня? Нет, нет. Всю жизнь мечтал наставить маме рога. Досточтимый Хлин я: тридцать четыре года несчастий всех цветов радуги, тихий рост бороды, половозрелый коклюш, младенец с пухом в паху, в колыбели с бутылочкой… виски, три с половиной килограмма восставшей плоти, король и шкет, несчастный и ревущий, запеленатый в полотенца, пьяный на пеленальном столике, льющий мочепиво, пузырящийся сопливо, похмельное диво, лепечущий дурак, мочащийся на материнское лоно, хлинический идиот у груди, до следующего кормления сосущий сигарету. Спящий на балконе с соской в коляске и просыпающийся с эрекцией до пупа, в честь происхождения, рождения, слияния, сливания, писающий иод матку и злоупотребляющий материнской любовью на ковре. Ослепленный грудями, немой от алых губок, хромой от сердцебиения, топающий по ногтями украшенной, изгрызенной дороге жизни. Безнадежно отставший в половом развитии, сидящий на пособии по импотентности, зовущий: Мама! Я уже все! Покакал! Вытри мне попку! Смени подгузник! Мама! Мужчина, имя тебе Том Ление… — 133 —
|