|
Как это ни парадоксально, реальное движение к общественному равенству неизбежно сопровождается ростом неравенства. С самого начала любые призывы к равенству рассчитаны на тех, кому живется тяжелее, чем остальным. Пусть даже таких людей не слишком много. При этом подразумевается, что после установления равенства им может стать только лучше. А хуже будет тем, у кого сейчас все есть. То есть получается парадокс: идея установления равенства с самого начала разделяет людей, стравливает их между собой. В случае же победы сторонников равенства появляются еще и новые проблемы. Сначала необходимо подавить, а то и просто уничтожить тех, кто прямо поддерживал прежнее неравенство. Затем надо ограничить в правах тех, кто недостаточно активно боролся за равенство. После этого надо разобраться среди своих, выяснить, кто больше сделал для достижения равенства, кто правильнее понимает равенство. Самые достойные должны получить больше прав, возможностей, имущества, а тех, кто им мешает, лучше изолировать. И в результате можно уже опять начинать призывать к равенству, но уже с точки зрения тех, на чью долю равенства не хватило. Из истории известно, что ни одно общество, положившее в свою основу идею полного равенства, не было достаточно устойчивым, внутренне органичным, непротиворечивым. Установленное равенство, пусть даже и не для всех людей, а для большей их части, постоянно требовало мощного репрессивного аппарата для своей защиты. Естественно, насилием всегда держались и те государства, в основе которых было резкое неравенство, но там-то все ясно: когда одни люди хотят безраздельно распоряжаться другими, когда у одних есть все, а у других ничего, то это обязательно вызывает протесты. Но государства всеобщего равенства обычно вынуждены уделять ничуть не меньше внимания защите своего устройства. То есть равенство почему-то всегда требует насилия. Но если это равенство не провозглашенное, не мнимое, а действительно существующее от природы, то оно не должно вызывать никаких возражений со стороны равных людей. Если все люди на самом деле равны, то общество, основанное на равенстве, должно быть самым устойчивым, и насилие ему вообще ни к чему. Видимо, все не так просто. Может ли вообще быть установлено реальное равенство людей в обществе, когда все мы так по-разному смотрим на то, что нам хотелось бы получить, и то, что мы готовы за это отдать, чем пожертвовать? Кто-то готов работать день и ночь для того, чтобы получать большие деньги и приобретать все новые и новые вещи. Другой согласен жить более чем скромно, но хочет, чтобы у него было как можно больше свободного времени. А для третьего самое главное — возможность заниматься любимым делом, ради чего он готов отказаться как от достойного вознаграждения, так и от свободного времени. Один человек хочет, чтобы ему постоянно указывали, что ему надо делать, другой сам хочет руководить людьми, а третий не желает иметь ни начальников, ни подчиненных. Часть людей рассматривает собственность как залог личной свободы, а другая часть, наоборот, как источник личного закрепощения. То есть, пытаясь ввести полное общественное равенство, стремясь подогнать всех под один и тот же стандарт, установить для всех одинаковые правила жизни, мы обязательно кого-то ущемим, а для кого-то создадим более благоприятные условия. Можно ли считать достигнутый порядок настоящим равенством? Ведь одни будут более счастливыми, а другие более несчастными. Внешнее равенство обернется внутренним неравенством, большим внутренним напряжением. А скорее всего, ущерб будет нанесен абсолютно всем, так как люди многогранны, имеют множество интересов, взглядов, желаний. Удовлетворить полностью все потребности даже одного человека очень непросто, тем более нереально сделать полностью счастливыми многих людей. Но самое главное состоит в том, что при внедрении равенства обычно исходят не из нужд реальных людей, пусть даже и немногочисленных, а из искусственно сконструированных идеалов, имеющих к реальности довольно слабое отношение. Так что вероятность, что ущемлены будут все, еще более возрастает. — 110 —
|