|
— Нас тоже. — Ну и вот, каждый, таким-то образом, имел возможность демонстрировать мощь своего интеллекта в виде доступных детальному обозрению черепных шишек. У Клячко эти шишки были какими-то невероятными: осьминог в авоське, атомный гриб — сплошные выпирающие бугры и извилины. Уважительно изучали: "Дай пощупать математическую"; выцеливали из рогаток — мишень искусительная, многогранная, и отлетала бумажная пулька всегда в неожиданную сторону, всего чаще на учительский стол. Грешен, я тоже раза два не устоял перед этим соблазном... — А в вас стреляли? 130 — А в вас разве нет? — У нас в пятьсот пятой употреблялись преимущественно плевалки, такие вот трубочки. Стреляли шариками из бумаги, хлебными катышами, пластилином, горохом... — Но согласитесь, плевалка неэстетична и громогласна, то ли дело тоненькая резинка — натянешь между средним и указательным, вот и вооружен. В случае чего и в рот спрятать можно... Пульки бывали, случалось, и металлические. Одной такой, из свинцовой проволоки, Академику нашему как-то влепили прямехонько в левый глаз, и наверняка выбили бы, но он на сотую секунды раньше успел зажмуриться. И опять, несмотря на силу удара (он даже упал, схватившись за глаз), никакого синяка или кровоизлияния, никаких следов, остался только невротический тик. Волнуясь, он всегда с тех пор подмигивал левым глазом. — А сам, что же, ходил безоружным? — Он был миролюбцем. Кроме куклы собственного производства, оружия у него не помню. — Что-что?.. — Кукла, обыкновенная кукла. Не совсем, правда, обыкновенная... Именно с ней, кстати, и связано приобретение заинтересовавшего вас головного убора. Состав взрывчатки остался мне не известным, но действие пришлось наблюдать самолично. Эту куклу он изготовил в четвертом... Нет, в пятом, в период очередного увлечения химией и очередных неприятностей... Академик не собирался ни с кем воевать, его целью была только экспериментальная проверка одной из гипотез в рамках долгосрочного исследования, тема которого в переводе с запятерского звучала приблизительно так: Теория неуместности, или Основы употребления вещей и идей не по назначению" — в общем, что-то вроде универсальной теории изобретения, которая, как он смутно объяснил, должна была стать и одним из разделов теории превратностей судьбы. И взрывчатка там была, надо полагать, достаточно смешная — слово, которое Академик часто употреблял вместо "хороший", "правильный", "справедливый", "закономерный". "Понимаешь, Кастет, это ведь никакая не взрывчатка, я вычислил, это гораздо проще... Если это взорвется, то, значит, человек может летать без крыльев и без мотора, безо всего». За счет — 91 —
|