Исповедь гипнотизера. Книга 2. Кот в мешке

122

пару таких же штучек успел ввернуть, прежде чем раз­горелся весь сыр-бор. Не замечаешь, как лезет из тебя на него постоянная мелкая въедливая агрессивность. Сдача сторицей. Прикуси язык, отец, прикуси.

Очень типичный для неудачливых воспитателей ши-зофренный разрыв. Одновременно и недооценка, и пере­оценка возможностей воспитуемого. И недоуважение, и переуважение, как-то вместе. По меньшей мере 30 раз за вчерашний вечер ты так или иначе дал ему по­нять, что он еще головастик, а не лягушка, ничтоже­ство, эгоист с холодным сердцем, поганец... Но глав­ное — головастик, имеющий все шансы остаться в своей тине все тем же головастиком, а по ходу неизбежной моральной деградации превратиться в глиста, а в даль­нейшем в палочку Коха. Все это в репризах, в тирадах, в интонациях, в междометиях, а также в сурово-глубо­комысленном: "Я не на допросе". Он действительно невероятно хамски пер на тебя, так что у меня зало­жило уши. Но один-два раза он тебя НОРМАЛЬНО спросил о чем-то, элегантно прижал к стене —ив эти моменты тебя не хватило на искреннее, спокойное, высокое признание себя неправым.

Уже говорил тебе: при всей его дикости и дремучести ты недооцениваешь живость его интеллекта, богатст­во души, способность к развитию. Уверяю тебя, он столько же своеобразный, сколько ИНТЕРЕСНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Эгоизм, грубость, равнодушие, злоба — только поверхность, но не суть, только состоя­ние, а не содержание.

"Чтобы общаться на уровне, нужно иметь уровень". Очень жестоко, ГЛУХО с твоей стороны требовать от него авансовых доказательств его достойности общаться с тобой. Ведь ты же сам не даешь ему на это времени и пространства, не прибавляешь сил, не ищешь путь ВМЕСТЕ С НИМ. От птенца требуешь трансатлантического перелета. С горы вопишь заст­рявшему в болоте: "Ну что ж ты, лентяй, не поднима­ешься ко мне?!."

Прости, если перегорчил. Ты еще не опоздал.

МИНУТА В ДЕНЬ

У нас есть огромный материал для изучения детской

123

души — наше собственное детство, запечатленное в глубинах памяти, влияющее так или иначе на всю нашу взрослую жизнь. Мы помним свое детство, МЫ ПОМНИМ ВСЕ, нам только кажется, что мы почти все забыли, потому что одни воспоминания накладывают­ся на другие, третьи, четвертые... Так трудно достать лежащее в глубине, на дне,— но ведь оно там есть! Так свежий снег заносит ранее выпавший, и еще, и опять...

Вспомним, какими бесконечно длинными были сутки в далеком детстве, какая необозримая даль — от утра до вечера! Проснувшись и вовсе не залеживаясь, мы успевали слетать на Солнце; к Реке Умывания вела длинная извилистая Тропа Одевания, изрядно утоми­тельная; на Холмах Завтрака мы строили пирамиды из манной каши, не торопясь, ибо знали, что Долина Обеда еще скрыта в тумане, а Горы Ужина — по ту сторону горизонта. Каким малореальным, почти не­сбыточным было "завтра", каким несуществующим — "послезавтра", а уж "через неделю" — вообще химера, не может быть!