Исповедь гипнотизера. Книга 2. Кот в мешке

154

то писал, вычислял, во что-то играл сам с собой. Когда я подходил, случалось, шипел, лягался...

Альфа в положении Омеги — такая вот стран­ность. В дружеской борьбе один на один, как и в шах­матах, равных не ведал: и меня, и Яську, тяжелого, как мешок с цементом, и того же Афанасия-восемь-на-семь валял как хотел, брал не силой, даже не лов­костью — какое-то опережение... Но я уже и тогда понимал, что для статуса (слова этого у нас, разумеется, не было, но было весьма точное древнее чувство) такая борьба не имеет практически никакого значения: ну повалил, ну и ладно, подумаешь, посмот­рим еще, кто кого. В серьезных стычках Кляча всегда и всем уступал, в драках терпел побои, не мог ударить ни сильнейшего, ни слабейшего, мог только съязвить изредка, но на слишком высоком уровне. Можно ли быть уважаемым, в мужской-то среде, если ни разу, ну ни единожды никому не двинул, не сделал ни одного движения, чтобы двинуть, ни разу не показал глазами, что можешь двинуть?

Клячу считали просто-напросто трусом, но я смутно чувствовал, что это не трусость или не обычная тру­сость — какой-то другой барьер...

На школьный двор как-то забежала серенькая, с бе­лыми лапками кошка. Переросток Иваков из седьмого "А", здоровенный бугай, по слухам имевший разряд по боксу и бывший своим в страшном клане районной шпаны под названием "киксы", кошку поймал и со знанием дела спалил усы. Иваков этот любил устраи­вать поучительные зрелища, ему нужна была отзывчи­вая аудитория. Обезусевшая кошка жалобно мяукала и не убегала: видимо, в результате операции потеряла ориентировку. Кое-кто из при сем присутствующих заискивающе посмеивался, кое-кто высказывался в том смысле, что усы, может быть, отрастут опять. Иваков высказался, что надо еще подпалить и хвост, только вот спички кончились. Кто-то протянул спички, Иваков принял. Я, подошедший позже, в этот миг почувствовал прилив крови к лицу — прилив и отлив... "Если схватить кошку и убежать, то он догонит, я быстро задыхаюсь, а если не догонит, то встретит потом. Если драться, то он побьет. Если вдруг чудо и побью я, то меня обработает кто-нибудь из киксов,

155

скорее всего Колька Крокодил или Валька Череп, у него финка и судимость в запасе..."

И вдруг, откуда ни возьмись, подступает Клячко, с мигающим левым глазом.

— Ты что... ты зачем...

Иваков, не глядя, отодвигает его мощным плечом. И вдруг Кляча его в это самое плечо слабо бьет, и не бьет даже, а просто тыкает. Но тыкает как-то так, что спич­ки сами собой падают и рассыпаются.