Исповедь гипнотизера. Книга 2. Кот в мешке

Пять с плюсом — бывало и такое — уже излишество, уже кремовый торт, намазанный сверху еще и варень­ем. Но аппетит, как сказано, приходит во время еды. Хорошо помню, как из-за одной из троек (всего-то их было, кажется, четыре штуки за все время) Кляча долго с содроганием рыдал... А потом заболел и пропустил месяц занятий.

— Однако ж он был хрупок, ваш Академик.

— Да, но странно — казуистические двойки за по­черк, к примеру, или за то сочинение не огорчали его нимало, даже наоборот. Пусть, пусть будет пара, хро­мая карга, кривым глазом глядящая из-под горба! Сразу чувствуешь себя суровым солдатом, пехотинцем школьных полей — такие раны сближают с массами. Ну а уж единица, великолепный кол — этого Академик не удостаивался, это удел избранных с другого конца. Кол с вожжами (единица с двумя минусами) был выставлен в нашем классе только однажды, Ермиле, за выдающийся диктант: 50 ошибок — это был праздник, триумфатора унесли на руках, с песней, с визгом — туда, дальше, в ЗАЕДИНИЧЬЕ...

НЕИСПОЛЬЗОВАННАЯ ПОБЕДА

"Да, Кастаньет, человек в высшей степени непонятен", — сказал он мне как-то после очередной

152

драки, и это "в высшей степени" прозвучало так, что у меня на мгновение потемнело в глазах...

Как вы хорошо знаете, одно дело быть знаменитым, другое — уважаемым и третье — любимым. Я, напри­мер, и понятия не имел, что примерно с седьмого класса ходил в звездах, узнал об этом только через пятнадцать лет, на встрече бывших одноклассников,— немногие враги были для меня убедительнее многих друзей. Мой другой близкий друг, Яська, был одновре­менно любим за доброту, презираем за толщину (по­том он стал стройным, как кипарис, но остался Тол­стым — кличка прилипла), уважаем за силу и сме­лость, кое-кем за это же ненавидим... "Репутация — это сказка, в которую верят взрослые",— как сказал однаж­ды Клячко. Другое дело, что для каждого эта сказка значит чересчур много.

Я узнал потом, что, кроме меня и Яськи, который умудрялся любить почти всех, в Академика были влюблены еще трое одноклассников, и среди них некто совсем неожиданный, часто выступавший в роли тра-вителя... Был и. о. Сальери — некто Одинцов, патенто­ванный трудовой отличник, все долгие десять лет "шедший на медаль", в конце концов получивший ее и поступивший куда следует. Этот дисциплинированный солидный очкарик, помимо прочих мелких пакостей, дважды тайком на большой перемене заливал Клячины тетради чернилами, на третий раз был мною уличен и на месте преступления отлуплен. Были и угнетатели, вроде Афанасия-восемь-на-семь, гонители злобные и откровенные. То же условное целое, что можно было назвать классным коллективом, эта таинственная тол­па, то тихая, то галдящая, то внезапно единая, то рас­падающаяся,— была к Кляче, как и к каждому своему члену, в основном равнодушна.