Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога (Загайнов Р.М.)

К примеру, когда я ухожу к себе, дверь своего номера всегда оставляю чуть приоткрытой и вижу всех, кто идет мимо меня в соседний номер. И еще не было дня, чтобы мне не приходилось перехватить очередного непрошеного гостя.

Вот и сегодня, спустя десять минут после того, как наши сели за шахматы, я услышал шум шагов целой группы людей и сразу вышел им навстречу. Это были швейцарские друзья Анатолия Евгеньевича, которым все мы благодарны за день отдыха перед последней партией, но... тем не менее.

Сегодня — партия, — говорю я им, — и лучше его
не беспокоить.
А что — ему нужно спать? — наивно-трогательный
взгляд седовласого, лет шестидесяти, мужчины!
Нет, дело не в этом, но сегодня ему лучше ни с кем
не встречаться.
Почему? Он не заболел?

464

Проклятие профессии

Поражение

465

Перехватываю инициативу и задаю вопрос сам:

У вас есть проблемы?

Нет, но мы завтра уезжаем в Севилью и хотели бы
предупредить его об этом.

А нельзя это сделать вечером, после партии?

В ответ удивление в глазах. Они переглядываются и, так ничего и не поняв, уходят. Не сомневаюсь, что завтра и послезавтра меня ожидает нечто подобное.

Охранять соревнующегося спортсмена необходимо круглосуточно. Давид Ригерт на мой вопрос о роли тренера в его жизни ответил так:

—В тренировке мне тренер уже не нужен, но нужен в
соревнованиях — как заслон, а то все лезут. — Функция
«заслона» — есть и такая, и ее необходимо выполнять.
Особенно важно решить эту проблему в шахматах, где к
вниманию предъявляются особые требования, и потому
перед партией необходимо оберегать шахматиста от лю
бых раздражителей, способных отвлечь его внимание от
предстоящей игры.

«Да отстаньте же вы все от него!» — иногда хочется крикнуть на весь отель и на весь Линарес, и более того, чтобы эхом отозвался мой крик в Москве.

—Он опять вспоминал об умершем друге, — расска
зал мне вчера Михаил Подгаец, вернувшись из ресторана,
где они обедали вместе.

Об этом поведала Анатолию Евгеньевичу жена два дня назад, как раз в день проигранной партии.

—Я не знал, что она такая дура, — сказал мне тренер,

—Она — не дура, в том-то и дело, — ответил я ему.
«А не делает ли она все это сознательно?» — всерьез

подозреваю я. Уже не раз у нее прорывались эти слова:

А мы, может быть, вообще бросим шахматы! — А не
так ли на ее месте рассуждал бы и я? Ей дома нужен муж
и домашняя жизнь, с этим не поспоришь.
А на турниры с ним вместе я решила больше не
ездить. Я не могу видеть эту нервотрепку. На кого он по
хож, особенно — когда не спит!

И снова перед глазами Лион, как она всегда сидела в коридоре, ожидая, когда я закончу свой ночной сеанс. Я

— 302 —