Ровно в пять они войдут в эти двери, около которых Уже стою я. Войдут в третий раз за этот день. В зал они входят обычно с напряженными лицами. И это понятно. Для них зал — это цех, это работа. И снаряды, которые не просто стоят, а «ждут» их. Так что причин для улыбки нет. Поэтому я и пришел пораньше. Не потому, что хочу вызвать улыбку, хотя улыбка никогда не помешает. А 276
просто, чтобы они увидели, что в зале их кто-то ждет. Не только снаряды. И этот кто-то — не чужой человек, хотя «своим» еще не стал. Жду всех. И жду Майю. Для всех остальных у меня подготовлено то же, что и всегда: приветливая улыбка, дружеский жест, вопрос, в котором человек почувствует подлинный интерес. Для Майи же я приготовил иное. Сегодня очень важно снизить цену ее вчерашнему подвигу, как будто ничего особенного вчера не произошло. И тогда она сможет отнестись к коню как к любому другому снаряду. И вероятность повтора того срыва тогда будет снижена. Сделать это нужно тонко, чтобы у нее не возникло и тени сомнений в том, что я считаю победу над конем окончательной. Тогда она сегодня снова удачно выполнит этот прыжок и только тогда позволит себе забыть о тех шести месяцах. Это очень важно — окончательно залечить еще кровоточащую рану. И когда она, как и вчера, сразу подошла ко мне и спросила:
Через час после начала тренировки я почувствовал, что что-то мешает мне, и, оглядев зал, сразу же уловил цепкий, изучающий меня взгляд незнакомого мне человека. «Она и есть», — подумал я. И вот мы пожимаем руки, и она говорит:
После ужина мы вместе выходим из столовой, располагаемся в холле, она ведет разговор, а я слушаю и думаю: «Как они все похожи — тренеры, за плечами которых опыт больших побед, слава учеников, жизнь на виду». Вероятно, именно это лежит в основе их уверенного поведения, крайности и смелости суждений, категоричности мнений о других. — 173 —
|