За Маркса

[37] См.: Маркс К. Письмо к Руге (сентябрь 1843 г.) // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 378–381.

[38] См. статью Энгельса «Umrisse zu einer Kritik der National?konomie» (1844 г.); эта статья, которую Маркс впоследствии назвал «гениальной», оказала на него глубочайшее влияние. Ее значение часто недооценивается. (В русском переводе см.: Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 544–571. — Прим. ред.).

[39] Говорить о логике возникновения, разумеется, не значит, подобно Бергсону, разрабатывать философию изобретения. Ведь такое возникновение — это отнюдь не проявление какой — то пустой сущности, свободы или выбора; напротив, оно есть всего лишь эффект своих собственных эмпирических условий. Добавлю, что эта логика прямо вытекает из понимания Марксом истории идеологий. Поскольку вывод, следующий из этого описания реальной истории открытий Маркса, по сути дела, ставит под вопрос саму идеологическую историю. Если достаточно ясным является то, что имманентистский тезис идеалистической критики опровергнут, что идеологическая история не является своим собственным принципом постижимости, если мы понимаем, что идеологическая история может быть постигнута только посредством реальной истории, которая объясняет ее формации, деформации и реструктурации и вторгается в нее, тогда следует спросить себя, что же остается от самой идеологической истории как истории. Ответ очевиден: ничего. Как говорит Маркс: «Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития; люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 25). Поэтому, возвращаясь к нашему началу, я мог бы сказать, что «история философии» не может писаться в futur ant?rieur, причем по двум причинам, которые на деле соединяются в одной: не только потому, что futur ant?rieur не есть категория постижения истории, но и потому, что история философии, в строгом смысле слова, просто не существует.

[40] К. Маркс, Послесловие ко 2–му изданию «Капитала». Я даю буквальный перевод текста первоначального немецкого издания. Перевод Молитора тоже опирается на этот текст (Ed. Costes, Le Capital, 1.1, p. XCV), хотя и не без некоторых фантазий. Что же касается перевода Руа, корректуры которого были проверены самим Марксом, то он ослабляет и упрощает текст, переводя, например, «die mystificierende Seite der Hegeischen Dialektik» как «мистическая сторона», — а порой и просто урезает текст. Пример: в оригинале мы читаем: «У него (Гегеля) она (диалектика) стоит на голове. Необходимо перевернуть ее, чтобы обнаружить рациональное зерно в мистической оболочке», в то время как Руа переводит: «У него она ходит на голове; достаточно поставить ее на ноги, чтобы найти для нее вполне разумный облик». Исчезли и зерно, и оболочка. Впрочем, следует сказать (и это соображение, возможно, не лишено известного интереса, хотя как знать?), что Маркс принял версию Руа как менее «трудный», если не менее двусмысленный текст, чем его собственный. Значит ли это, что он тем самым post factum признал существование трудностей, связанных с некоторыми выражениями, используемыми им в первоначальном тексте? Вот перевод наиболее важных пассажей немецкого текста: