За Маркса

[20] Я задаю этот вопрос в связи с третьим лицом. Но каждый знает, что он встает и перед самими марксистами, которые используют ранние работы Маркса. Если они пользуются ими без оговорок, если они принимают тексты «Еврейского вопроса» или «Рукописей» 1843 или 1844 гг. как марксистские тексты, если они черпают в них вдохновение и извлекают из них следствия, касающиеся теории и идеологической деятельности, то они на деле отвечают на этот вопрос, поскольку то, что они делают, отвечает за них: что молодой Маркс может считаться Марксом, которого мы знаем, что молодой Маркс был марксистом. Они в полный голос дают тот ответ, который вполголоса дает (именно тогда, когда она избегает ответа) критика, о которой я говорю. И в том и в другом случае действуют и стоят под вопросом одни и те же принципы.

[21] Ян, «В «Немецкой идеологии»… диалектический материализм нашел адекватную терминологию». В то же время Ян в своем собственном тексте показывает, что дело идет совсем не о терминологии.

[22] Разумеется, развитие марксизма, как и любой научной дисциплины, не остановилось на Марксе, точно так же как развитие физики не остановилось на Галилее, заложившем ее основы. Подобно любой научной дисциплине марксизм развивался, причем уже при жизни Маркса. Фундаментальное открытие Маркса сделало возможными новые открытия. Было бы весьма неблагоразумно думать, что все уже сказано.

[23] См. главу о «формировании левогегельянского движения» в работе: Корню О. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Жизнь и деятельность, М.: Политиздат, 1976, Т. I: Детство и юность. Левые гегельянцы. Корню совершенно верно подчеркивает роль фон Чешковского в разработке неогегельянской философии действия, которая была принята всеми молодыми либеральными интеллектуалами этого движения.

[24] Здесь я не могу провести исследования понятий, присутствующих в аналитических разработках «Немецкой идеологии». Вот один простой текст, в котором сказано все. Речь идет о «немецкой критике»: «Все проблемы этой критики… выросли все же на почве определенной философской системы, а именно — системы Гегеля. Не только в ее ответах, но уже и в самых ее вопросах заключалась мистификация». Вряд ли можно найти лучшее выражение той мысли, что философию определяет не ответ, но сам вопрос, поставленный этой философией, и что именно в самом вопросе, т. е. в способе мышления объекта (а не в самом объекте) следует искать идеологическую мистификацию (или ее противоположность — аутентичное отношение к объекту).