|
зади себя и выступила против него; или, иначе, эфир есть бытие в себе, не обнаружившее свое становление на себе, как на вот этой сущности; он лишь беременная материя, которая как абсолютное движение внутри себя есть брожение, и это брожение, уверенное в самом себе, как во всяческой истине, остается внутри себя и равным себе в этой свободной самостоятельности содержащихся в нем моментов. Поскольку утверждается, что эфир или абсолютиая материя остается внутри себя или есть чистое самосознание, постольку это есть сущее вообще, а не налично сущее или реально определенное. Но эта определенность налично не-сущего бытия переходит в наличное бытие, и стихия реальности есть всеобщая определенность, в которой дух бытийствует как природа. Внутренняя сущность, эфир, не наличествует; другими словами, внутренняя сторона его в-самом-себе-бытия не есть его истина, подобно тому как его свойство быть в себе выражает его сущность, противоположную форме>. Итак, я передаю на суд философов и естествоиспытателей эту философскую энциклопедию естественных наук, в которой эмпирический материал не предполагается известным, а часто излагается с какой-то особой любовью в довольно широких размерах, что, конечно, вполне оправдывается характером университетских лекций. Ибо если специалистам все эти факты достаточно знакомы, то у учащейся молодежи Гегель не всегда мог предполагать соответствующие знания, и ему не оставалось ничего другого, как излагать их в своих лекциях, ибо для понимания его идей они совершенно необходимы. То обстоятельство, что выход в свет настоящей книги совпадает с приездом Шеллинга в Берлин, принадлежит, к тем нередким в истории философии событиям, в которых проявляется перст судьбы. Пусть творец натурфилософии увидит здесь перед собой законченное здание, для постройки которого он мог только заложить фундамент; пусть он приветствует гений своего <позднее пришедшего> друга в творении, которым он сам, как отец этой науки, может гордиться больше всех своих современников. Но если он считает своей миссией <вывести философию из бесспорного трудного положения, в котором она сейчас находится>, и спасти ее <от позорного кораблекрушения и распада всех великих убеждений>, <чтобы действительно проникнуть в обетованную страну философии>, то пусть он не надеется вернуть себе давно вырванный из его рук скипетр философии, не опровергнув сначала научно эти подлинные плоды его собственного философствования. Та <страница в истории философии>, которую он сорок лет назад исписал лишь наполовину, давно <дописана> его преемником, - итоги подведены и признаны жизнью. Если безмолвствовал Шеллинг, то это еще не значит, что безмолвствовала история философии. Философия не лишена <свободного, вольного, ничем не стесненного движения> потому лишь, что Шеллинг в силу своей <внутренней природы> чувствует себя стесненным и подавленным в строго научной сфере диалектически движущегося метода. И если он и здесь, в <этой метрополии немецкой философии, где во всяком случае должны решиться ее судьбы>, лишь будет повторять свои сорокалетние обещания, если окажется, что его все еще никто не понимает и что его первая философия дала <лишь то, чего нельзя не мыслить>, между тем как его вторая философия желает извлечь всякое положительное содержание из внерациональной сферы, то это будет — 562 —
|