|
отдел (<Химизм единичного физического тела>) посвящен химическим процессам в собственном смысле, процессу огня, процессу воды и гальванизму. Расположение материала в органике не подверглось существенным изменениям; только в несколько тяжеловесном изложении трех органических процессов вообще, составляющем исключительную особенность йенских записок, процесс питания занимал первое место, а процесс формообразования-второе. Что касается вообще характера этих записок, то в них заметно стремление к полному растворению эмпирического материала в логической мысли и особенно к строгому соблюдению диалектических переходов от одного пункта к другому. Некоторые из этих мест я имел возможность включить в текст, и читатель узнает их по тяжеловесной и неуклюжей форме этого первоначального выражения гегелевского глубокомыслия, как ни старался я закруглить фразы и сделать мысль более ясной. Другие места еще ярко окрашены всей поэтичностью натурфилософии, встречается даже ее метод остроумных параллелей; но сквозь весь этот блеск проступает уже и здесь спокойная зрелость гегелевского философствования. И с самого начала его деятельности йастерство диалектики сочетается у Гегеля со всей широтой эмпирических знаний и (в этом сочетании) извлекает молнии глубоких мыслей. По этой подлинной поэтичности, действительно проникающей в самую суть предмета, читатель легко обнаруживает эти места, сохраненные мной, ибо по своей литературной манере они резко отличаются от остального текста. Я хотел бы еще отметить, что в этих самых ранних своих записках Гегель начинал философию природы с афира; и если я сейчас же разочарую физиков, которые, может быть, обрадовались бы тому, что их столь излюбленному в настоящее время принципу была оказана такая честь, то я сделаю это только во избежание недоразумения, что Гегель понимал под эфиром то же самое, что они. Его слова свидетельствуют, напротив, о натурфилософской тенденции, примыкающей еще к фихтевскому идеализму и нашедшей себе выражение у Шеллинга в его <Первом наброске системы натурфилософии>. В самом деле, Гегель начинает следующим образом (и это был его первый переход из царства логической идея в мир природы): <Идея как вернувшееся в свое понятие наличное бытие может быть названа абсолютной материей, или эфиром. Ясно, что это равнозначно с чистым духом; ибо эта абсолютная материя есть не что-либо чувственное, а есть понятие как чистое понятие в самом себе, которое как таковое есть дух и называется материей лишь потому, что об этом забывают, подобно тому как по той же причине не соглашаются называть дух материей. В этой своей простоте и самотождественности эфир есть, таким образом, лишенный определений блаженный дух, неподвижный покой или от века возвращенная в себя из своего инобытия сущность: это субстанция и бытие всех вещей, подобно тому как бесконечная упругость, отвергнувшая и растворившая в себе всякую форму и определенность, есть именно поэтому абсолютная мягкость и восприимчивость ко всякой форме. Значит, эфир не проникает собой все, а сам есть все, ибо он есть бытие. Он ничего не имеет вне себя л не изменяется, ибо он есть растворение всего, чистая, простая отрицательность, текучая и неомраченная прозрачность. Но эта чистая сущность, вернувшаяся в этой самотождественности в бытие, уничтожила в себе различие как различие, оставила его по- — 561 —
|