Винни Пух и философия обыденного языка

«Я знала, что это не Поросенок», сказала Канга. «Интересно, кто это может быть?»

«Возможно, это кто-то из родственников Пуха», сказал Кристофер Робин. «Может, племянник или дядя или что-то в этом роде?»

Канга согласилась, что это вполне возможно, и сказала, что надо будет дать ему какое-нибудь имя.

«Я назову его Путль», говорит Кристофер Робин. «Генри Путль для краткости».

И как раз когда все это решалось, Генри Путль вырвался из рук Канги и прыгнул на землю. К его великой радости, Кристофер Робин оставил дверь открытой. Никогда Генри Путль Поросенок не бегал так быстро, как он бежал в этот раз. Он не останавливался до тех пор, пока не добрался до дому. Но когда он был в ста ярдах от дома, он остановился и оставшуюся часть дороги катился по земле, чтобы вновь обрести свой натуральный, приятный и удобный цвет…

Итак, Канга и Ру остались в Лесу. И каждый Вторник Ру проводит время со своим большим другом Кроликом, и каждый Вторник Канга проводит время со своим большим другом Пухом, обучая его прыжкам, и каждый Вторник Поросенок проводит день со своим большим другом Кристофером Робином. Итак, все снова счастливы.

Глава VIII. Северный Полюс

Однажды Пух взбирался на вершину Леса для того, чтобы увидеть своего друга Кристофера Робина и понять, интересуется ли он теперь вообще Медведями. В то утро за завтраком (обычная еда – мармелад, слегка намазанный на парочку сот) он неожиданно придумал новую песню. Она начиналась приблизительно так:

Лейся, звонкая песня Медведя…

Когда он уже зашел в ее сочинении достаточно далеко, он помотал головой и подумал про себя:

«Прекрасное начало для песни, но как насчет второго куплета?» Он попытался спеть «Лейся» два или три раза, но оказалось, что это не помогает. «Возможно, было бы лучше», подумал он, «если бы я пел „Взвейся“».

Итак, он спел все это по новой, но это не было лучше. «Ну ладно», говорит, «Я спою этот первый куплет, и, возможно, если я спою его очень быстро, то я найду себя, исполняя третий и четвертый куплеты, даже не успев об этом подумать хорошенько. Это будет Добрая Песня. Итак:

Лейся, звонкая песня Медведя

По просторам родной стороны!

Не страшны мне ни дождик, ни ветер,

Холод, град и мороз не страшны.

Моя морда измазана медом,

Мои лапы по локоть в меду.

Пой, Медведь, столь любимый народом!

Скоро полдень. Обедать пойду».

Ему стало от этой песни так приятно, что он ее пел всю дорогу к вершине Леса, «А если я буду ее петь еще дольше», подумал он, «то наступит время, чтобы немножечко слегка того-сего, и тогда последняя строка будет правильной». Поэтому он вместо пенья стал хмыкать.