История западного мышления

Несмотря на всю радикальность Коперниковой гипотезы, действительно важным новшеством, предложенным в «De revolutionibus», была догадка о том, что Земля — планета. Во всех иных отношениях его сочинение вполне вписывалось в рамки античной и средневековой астрономических традиций. Но Коперник сделал первый шаг, означавший разрыв со старой космоло­гией, и обозначил задачи, которые будут решать Кеплер, Галилей, Декарт и Ньютон, прежде чем им удастся создать такую объемную научную систе­му, в которой нашлось место Земле как планете. В той картине, что оста­лась после Коперника (космос включает планету Земля, однако в остальном подчиняется аристотелевеко-птолемеевским законам), было слишком много внутренних противоречий. Система Коперника, из-за его приверженности теории равномерного кругового движения, в результате не оказалась ни проще, ни даже точнее Птолемеевой. Вместе с тем, невзирая на нерешен­ные вопросы, новая теория обладала гармоничной симметрией и сообраз­ностью, которые и привлекли к ней внимание астрономов, живших немного позже,— прежде всего Кеплера и Галилея. Заметим, что эти преемники коперниковского учения будут привлечены в первую очередь его эстетическими достоинствами, а не утилитарной научной разработанностью. Следует ска­зать, что без эстетического наслаждения интеллектуальным совершенством, уходившего корнями в неоплатонизм, Научная Революция могла произойти совершенно не в том виде, который она получила в истории.

Ибо Кеплер с его страстной верой в трансцендентную силу чисел и гео­метрических форм, с его представлением о Солнце как о главном образе Бога-Главы, с его преданностью небесной «гармонии сфер» вдохновлялся неоплатоническими идеями в еще большей мере, чем Коперник. В письме к Галилею Кеплер называет Платона и Пифагора «нашими истинными на­ставниками». Он был убежден: Копернику удалось прозреть нечто большее, чем то, о чем в настоящий момент могла поведать гелиоцентрическая тео­рия; и если освободить гипотезу Коперника от птолемеевских взглядов, все еще присутствующих в «De revolutionibus», она сможет раскрыть для научно­го постижения новый космос — наглядно упорядоченный и гармоничный, являющий взору прямое отражение славы Божьей. Кеплер унаследовал также обширный свод не знающих себе равных по точности астрономических наблюдений, собранных Тихо Браге — его предшественником на должности придворного математика и астронома на службе у императора Священной Римской Империи. Вооруженный этими сведениями и ведомый непоколе­бимой верой в коперниковскую теорию, Кеплер приступил к поиску матема­тических законов, которые разрешили бы давнюю загадку планет.